— Как здоровье профессора? — спросил я.
— Он скоро выйдет. У него после болезни ослабло зрение. Он не переносит солнца и вынужден заниматься при лампе. Сколько раз я просила его поберечь зрение! Ведь я могла бы читать ему вслух. Но он и слышать об этом не хочет. И читает у себя по вечерам.
— Он очень поздно занимается. Сидит в кабинете до зари, — сказал я. — Окно его освещено. Видно, как он сидит и читает.
— Ax, вы это заметили? — живо спросила Лиз.
— Ну да, — подтвердил я.
Мне было очень жаль, что профессор не показывается. Утешением были краткие записки от него, которые Лиз иногда мне передавала. Он, очевидно, поправлялся. И каждый раз, дежуря ночью в парке, я видел на шторе окна силуэт Мильройса, склонившегося над столом и погруженного в чтение.
Он сидел неподвижно. А я думал: «Вот как человек умеет работать. Все на свете забывает для науки».
Я часто размышлял о Мильройсе. Он относился ко мне со своеобразной отзывчивостью, дал мне хорошее место… Будучи больным, он находил время следить за моей работой, но очень мало разговаривал со мною, и мне казалось, что он постоянно наблюдает за мной издали, хотя проще было бы прямо подойти ко мне. Но, видимо, в его характере было делать добро людям таким образом. Да и слишком занят он был, чтобы каждый день разговаривать со сторожем своего парка.
В одну из ночей Вандок влез в парк за джиррами.
— С благополучным прибытием, — раздраженным тоном приветствовал я вора, когда ровно через час после полуночи он перелез через стену.
— Благодарю вас, Пингль. — вежливо ответил Вандок.
— Вы знаете мое имя? — изумился я.
— Что ж удивительного в том, что я знаю «Человека легче воздуха»? На последний доллар я купил тогда место в «Колоссэуме» и сразу узнал вас. Сказать по правде, вы имели очень растерянный вид, когда лежали в люльке.
Он быстро и бесшумно шарил в кустах.
— Послушайте, куда девались джирры, Пингль? — довольно фамильярно прошептал он мне. — И вообще… кажется, вы нарочно набросали сюда ехидн?
— Я только что хотел предупредить вас, Вандок, что джирры теперь ночуют у южной стены.
— Ваши слова помогут мне ускорить неприятную операцию поисков дичи, — любезно поблагодарил Вандок, перепрыгивая через канаву. Он быстро стал наполнять мешок.
— Не больше пяти штук, — предупредил я его, зажигая фонарь, — Покажите, сколько вы собираетесь тащить? Вандок раскрыл мешок.
— Пять ровно. Все налицо. Но я бросаю это занятие. Профессор ваш болен, а эта старая дева Лиз не нуждается в змеином товаре. Хоть бы вы похлопотали за меня, друг, и помогли безработному. Кстати, чем хворает ваш Мильройс?
— У него была лихорадка, но теперь он поправляется, хотя и не выходит из своей комнаты.
— Бедняга, — пробормотал Вандок и попросил разрешения закурить. — Всего несколько затяжек. Привык к трубке, отбивает аппетит. — Он осторожно чиркнул зажигалкой и пыхнул табачным дымом. — Как же это угораздило профессора схватить Желтого Джека? Давно?
— В день отъезда племянника. Но что вы меня расспрашиваете? — обозлился я. — Вам пора в обратный путь.
— Какой вы добрый, Пингль, и какой нервный, — просто и мягко ответил Вандок. — Вашей услуги в прошлый раз я не забуду никогда. Но довершите начатое… Я знал племянника Мильройса, но давно потерял его из виду. Это замечательный человек.
— Да, — подтвердил я. — Он известный ученый, написал книгу, жил на Яве…
— Ну да, тот самый. Он добрый и отзывчивый. Ах, Пингль, если бы… Ведь я давно хочу начать честную жизнь. Если бы я знал, что племянник Мильройса здесь, я бы открыто пришел к нему, рассказал все, и он бы взял меня к себе на работу.
— Доктор Рольс сейчас в Масатлане, — ответил я. — Это, кажется, в Австралии…
— Совершенно верно, в Австралии, недалеко от Южного полюса, — странным голосом проговорил Вандок. — Ну, до свиданья, Пингль, спасибо за сочувствие. Может быть, и я скоро уеду в Масатлан.
Он быстро вспрыгнул на забор и скрылся.
Отходя от стены, я споткнулся обо что-то и чуть не упал. Это валялся мешок с джиррами. Вандок забыл свою добычу.
ПЯТАЯ ТЕТРАДЬ
I
Утром я пришел в лабораторию и поздоровался с Лиз.
— Профессор просил передать вам эту записку, Пингль, — сказала она приветливо.
— Благодарю вас; мисс Элизабет. Как здоровье нашего доброго профессора? — спросил я, беря записку.
— Сейчас он почти здоров. Впрочем, читайте.