Позади меня. внезапно сотряслась земля, рыча и безумствуя. И затем наступила тишина подземелья, замурованного навеки, подобно закопанной могиле.
Что случилось? Плохо сделал узел Добби? Или он… нарочно?
Но у меня не было времени рассуждать о причинах поведения Добби.
Я попробовал вернуться назад, но оправдались мои самые худшие предположения. Выход в главный ствол был наглухо завален. Оставалось ползти по боковому ходу вперед. Самое приятное было бы натолкнуться на вентиляционный ход. Он наверняка вывел бы меня наверх.
Если бы это были старые шахты Патрика, расположение которых я примерно знал. Но Длинный Хобот — самая большая шахта из всех заброшенных — совершенно не известен мне. Если тут чет притока воздуха, то я задохнусь, как мышь в запертой шкатулке.
Лежа в узком тоннеле, я составлял план спасения. Горняцкие лампы «Эмми» с сухими батареями типа «Х-8» рассчитаны на семь часов непрерывного горения. Погребенная со мною лампа уже горела около часа. Следовательно, в моем распоряжении света на шесть часов, не больше, если только Добби не испортил батарею, когда спускался в Хобот; Надо быть готовым ко всему. А через шесть часов?
«Вечный мрак, — ответил я себе. — Но спокойно, Сэм Пингль. Наконец ты получил хороший урок, и довольно тебе ротозейничать».
С необычайной ясностью передо мной выплыла вся цепь моих злоключений, с момента возвращения из Эшуорфа на виллу Добби.
Но время было дорого. Я проверил мой инвентарь.
В карманах оказались пачка с пятью cигаретами, двадцать три спички, несовой платок и недоеденный сандвич с сыром. Все это было совершенно бесполезно сейчас, и я мечтал хотя бы о перочинном ножике. Если бы я захватил с собой ногтечистку, то и этo было бы орудие. Кепи сбило камнем, и я не жалел о нем. Драгоценностями были «Эмми» и фляжка. Я отпил глоток воды и попoлз.
Если этот тоннель представляет собой соединительный ход между двумя штреками, можно попробовать выбраться через соседний штрек. Но если и тот завален?
Я полз и помнил, что свет и воду надо всячески экономить. При свете «Эмми» я смотрел вперед, запоминал путь и выключал лампу. Потом полз на четвереньках, ощупывая руками землю… Если стукался головой, то включал «Эмми» и осматривался. Ход среди пластов угля то суживался, то расширялся. Самым страшным был бы обвал или слепой конец хода. Но Я не задыхался. Значит, воздух проникал сюда. Это продвижение было сравнимо только с нырянием в ванну, полную чернил. Я карабкался, словно первобытный ящер, движимый властным желанием выйти на свободу.
Внезапно моя вытянутая рука ощутила пустоту. При свете «Эмми» я увидел, что лежу на краю пропасти. Вверху надо мною ширился черный купол. Мощные пласты угля отчетливо выделялись на стенах пещеры.
Между старыми, сгнившими креплениями капала вода. Снизу тянуло холодным сырым воздухом. Куда двигаться? Некоторые шахты Эшуорфа имели выходы у подножия холмов — пожалуй, имело смысл спуститься ниже.
— Ну, Пингль, — произнес я вслух, и голос мой гулким эхом отозвался в этой подземной пещере, — один шанс из тысячи.
Грязнaя вода журчала на дне трещины. Несколько лошадиных скелетов омывалось этим подземным ручейком.
С трудом спустившись вниз, я двинулся по течению. Ручей вертелся по шахтам, и я не знаю, сколько времени я бродил под землею в темноте, опуская иногда руку в воду, чтобы узнать, куда она течет, и идти за нею.
Отупев от усталости, я даже не ощутил восторга и радости, когда на меня сбоку повеяло свежим ветерком. Струйка чистoго воздуха успокоила меня. Прислонившись спиной к стенке старого атрека, я заснул. А проснувшись, уже знал, где я, и уверенно пополз навстречу ветру.
Леc Патрика, качавший сосновыми верхушками, приветливо принял меня в свои зеленые объятия. Заходящее солнце пунцовыми пятнами пестрило коричневатые стволы столетних деревьев. Воздух был напоен смолистым ароматом и легким щебетаньем невидимых птиц, стрекотанием кузнечиков, шелестом ветвей. Вот на меня посыпалась хвоя с пушистой голубой ели. Кто-то промчался по шоссе на мотоцикле. Как здесь хорошо и какой целительный бальзам разлит в родном лесу! Полной грудью вбирал я живительный воздух, лежа на траве, заросли которой скрывали выход из старой, всем эшуорфским мальчишкам известной шахты Мокрая Дудка. В осенние бури здесь всегда уныло гудел ветер, а подземный ручеек, выбиваясь на поверхность земли, весело катил по камням сзои воды вниз к Эшуорфу, под мест.