Она была молоденькой дурочкой, жила в центре города, отец — начальник крупного строительного треста души в ней не чаял. Стоило ей только заикнуться о машине, и папа купил ей серебристую Опель-Вектру. Захотела поехать на Ибицу — пожалуйста! На Ибице она впервые и попробовала наркотики. Ее там не покидало постоянное чувство стыда от крутящихся вокруг друг друга полуобнаженных тел, а больше от предельной откровенности высказываемых напрямую желаний.
Чтобы раскрепоститься, она вначале попробовала курить, но ей не понравилось — щипало горло, все время хотелось кашлять. А потом ей дали понюхать кокаин французы из соседнего номера. После кокаина она как-будто летала, но все очень быстро закончилось, и осталось только опустошение, как будто ее выпотрошили, как кролика на прилавке.
Уже приехав с Ибицы домой, она нашла в институте компанию, которая баловалась наркотой уже серьезно. Потом случилось несчастье, ее родители разбились на машине. Оставшись совсем одна, но при деньгах, которые были на счетах и карточках его отца, она совсем сорвалась с катушек. И пошло-поехало, и неизвестно, где бы она была через пару лет, но однажды поджидая подругу в маленьком сквере, она познакомилась с ним.
Он сел рядом с ней на лавочку, закурил, а когда она стрельнула у него сигарету, внимательно посмотрел на ее дрожащие пальцы, и практически силой увел к себе домой. Через три дня капельниц и промываний, от которых у нее остались смутные и не очень приятные воспоминания, она обнаружила, что сидит на чужой кухне, а напротив сидит приятный мужчина, и, улыбаясь чуточку виновато, наливает ей в кружку чай из какого-то странного глиняного чайника.
Вспомнив его чуть виноватую улыбку, она чуть не закричала в голос. Он так же виновато улыбался, когда прошло уже два года как они жили, и муж, рассказал ей, что серьезно болен. Какая-то сложная хроническая болезнь, при которой изменяется стенка кровеносных сосудов. Он сказал ей тогда, что она, скорее всего, переживет его. Но это случится совсем не скоро. Она не поверила: образ жизни мужа был активным и здоровым. Он не ел мяса, пил травяные отвары, занимался спортом. Когда он решил прыгнуть с парашютом, она была против, но он успокоил ее. И тут этот несчастный случай. У них была оформлена дорогая страховка, но была суббота, она позвонила соседу, и сосед сказал, что их больница дежурит, и что дело пустяковое…
А потом к ней подошли и сказали, что мужа больше нет. В это она никак не могла поверить. Она даже не пошла на похороны, чтобы не видеть его лежащим в гробу. И сейчас она держалась из последних сил, чтобы не сорваться и не уничтожить своей глупостью те чудесные три года, что они были вместе.
Глава 6
На следующий день я не смогла встать с постели. Кружилась голова, сохло во рту, тошнило. Видимо, вчерашняя колбаса не пошла мне впрок. С другой стороны, тащиться на завтрак в столовую мне никак не хотелось.
На тумбочке лежали апельсины, я так и не справилась с ними вчера, батон чуть подсох, но был еще вполне ничего, поэтому я решила использовать ситуацию в свою пользу и, когда в палату заглянула санитарка, покачала головой и показала рукой на горло.
Мысли путались, никак не получалось сосредоточиться на проблемах, волновавших меня последнюю неделю. Буду лежать, и грызть батон, решила я, и снова ошиблась.
Дверь в палату открылась, но вошел не Слава, а маленькая худая женщина с грязными волосами, похожая то ли на якутку, то ли на бурятку. Я видела ее раньше, Слава говорил, что это их психолог, и по совместительству, терапевт. Грязная женщина положила мне маленькую узкую ладошку на лоб, и обреченно покачала головой из стороны в сторону.
— Знобило? — участливо спросила она.
Я молча кивнула. Денис утверждал, что лучше держаться одной версии. Немая, так немая.
— Горло болит?
Я опять кивнула и постаралась закрыть глаза, потому что бурятка сверлила меня взглядом.
— Ладно, лежи. — Она выскользнула из палаты, оставив после себя неприятный запах то ли дешевой пудры, то ли старого мыла.
Через полчаса в палату вкатилась Анна Павловна, держа в руках блестящий лоток для уколов. Вообще-то она работала главной медсестрой больницы, но часто подрабатывала в отделениях, особенно когда персонал уходил в отпуск. Сейчас начало осени, самое отпускное время для того, чтобы копать картошку и делать заготовки. Слава мне успел рассказать, что Анна Павловна — фактически его основная помощница, вместе с семьей — мужем и тремя детьми живет в деревне неподалеку. Она появилась в больнице очень давно, в середине 60-х пришла работать санитаркой, чтобы ухаживать за своим отцом — председателем местного колхоза, который тронулся умом в Хрущевские времена на почве выращивания кукурузы. План из области на посадку кукурузы в те времена спускали жесткий, царица полей упрямо отказывалась расти, поэтому один нервный срыв у председателя после разносов на оперативках в области сменял другой, пока не перерос в устойчивое буйное помешательство. Трудно представить, как выглядела тогда Анна Павловна, но сейчас это была величавая красавица лет шестидесяти с огромным бюстом и рыжей пышной косой, уложенной вокруг головы. Нрава она была крутого, и даже вредного, но дело свое знала и могла легко «построить» как сотрудников больницы, так и пациентов. В отличие от многих, была она доброй и отзывчивой, и даже по слухам подкармливала больных в трудные времена продуктами со своего личного подворья. Вот и сейчас войдя в мою палату с явным намерением сделать мне укол, она оглянулась, и украдкой вытащила из кармана необъятного халата, скорее напоминавшего чехол на малолитражку, небольшой сверток, от которого восхитительно пахло свежими блинами.