Заведующий уже сорок минут сидел за столом в своем кабинете, старательно помешивая ложечкой остывший чай.
То, что произошло на его глазах за последний месяц, никак не укладывалось в голове. Он никогда не совал нос в игры вышестоящего начальства, поэтому и работал относительно спокойно, если работа полостного хирурга в бюджетной больнице могла считаться спокойной.
В больнице было несколько отделений: глазное, лор, травматология, урология и два хирургических — экстренное и гнойное. Во главе травматологического отделения раньше стоял бывший полковник медицинской службы, военврач, приятный пожилой вежливый человек. Его бы он мог спросить о нелепой смерти на вводном наркозе, которая переполошила их больницу полторы недели назад, но полковника недавно «подвинули», на заведование пришел неприятный угрюмый мужичище с окладистой бородой, с трудом вмещавшейся под операционную маску, кажется сын профессора из НИИ Травматологии. Мужик был настолько отталкивающий, что даже если вы в травматологическое отделение (не дай Бог!) попал бы кто-то из его родственников, он бы не пошел к новому заведующему ни за что на свете. Потом эта нелепая смерть Сони. Они не были близки, она всегда держала дистанцию с коллегами по работе, но заведующий был ей по-настоящему благодарен за то патологоанатомическое заключение, которое Соня написала, когда под ним ходила ходуном земля. Она была добрым и порядочным человеком, таким же, как процедурная сестра Олеся, которая работала у него в отделении уже три года и ни при каких обстоятельствах не могла украсть наркотики и кинуться в бега. Что же произошло в больнице, в которой он проработал два десятка лет? Заведующий вздохнул тяжело, как будто ему предстояла тяжелая работ, и по памяти набрал телефон своего двоюродного брата, заведовавшего под Москвой медсанчастью ФСБ.
Глава 7
Утром я оставила Славе на всякий случай рабочий телефон Дениса, села в больничную «буханку» с тремя пациентами больницы, которых Слава направил на комиссию для подтверждения группы инвалидности, и мы поехали в направлении города. Пока машина тряслась по ухабам проселочной дороги, я судорожно сжимала в кармане паспорт Гвоздиковой Аллы Ивановны, уроженки села Пустошь соседней области. Судя по фотографии, мы были очень похожи, возраст девушки правда был моложе, но если покрасить волосы в белый цвет и немного подстричься, то не очень большая разница будет. В конце концов, в паспортах мы всегда сами себя редко узнаем. Вспомнилась шутка, что если вы стали похожи на фотографию в паспорте, то вам пора в отпуск. В неудобном салоне, кроме меня и трех психбольных-хроников, ехали два мрачных санитара из мужского отделения. Санитары даже при беглом взгляде на них не внушали доверия: первый санитар сел в кабину рядом с водителем, второй бухнулся на сиденье рядом со мной. От него невыносимо пахло потом и нечищеными зубами, и я подумала, что грань между обслуживающим персоналом и клиентами «психушки» через какой-то период времени становится практически незаметной.
Болтаясь в салоне «буханки», абсолютно неприспособленном для перевозки людей, я изо всех сил уцепилась за поручень под потолком, стараясь не упасть на пол во время очередного маневра водителя буханки, который вел машину так лихо, что можно было решить, что мы на трассе Формулы 1. Попу я отбила себе уже через полчаса лихих прыжков по достопамятной дороге, по которой я ехала сюда на мотоцикле, и когда мы выехали на трассу, я уже пожалела, что поехала на УАЗике, а не попыталась добраться сама. Да и к бабке Татьяне зайти обещала.
Ехать нам было от силы час-полтора, делать было нечего, разговаривать со своими попутчиками мне даже в голову не приходило, тем более что в салоне буханки стоял страшный скрежет, и мои мысли поневоле вернулись к запутанной истории, ввязавшись в которую, я потеряла практически все.
Подстава с наркотиками означала только одно: я подобралась к этим гадам вплотную, правда, где и в чем я подобралась, я не понимала. Конечно, это они убили Софью Матвеевну на пороге нашей больницы. Надеюсь, она не мучилась. Но участь моя была довольно печальна: Денис рассказывал, насколько коррумпированы сотрудники наркоконтроля. «Крышуя» цыган-пушеров, они, как правило, отчитываются о своей работе по раскрытию преступлений, связанных с оборотом наркотиков, с помощью показательных раскрытий копеечных краж из больниц, или выявления в ночных клубах наивных дурачков, заявившихся туда «с дозой». Денис рассказывал о том, на каких шикарных машинах ездит добрая половина наркополицейских, и о том, как подставили под статью о совращении малолетних единственного честного опера из наркоотдела. На милость этих товарищей мне рассчитывать не приходилось, а значит, мне непременно нужно найти доказательства деятельности преступной шайки, которая незаконно (я была теперь в это уверена!) удалила органы у гражданина Серегина, а потом чуть не распотрошила и меня, любимую. Для правоохранительных органов никакие досужие домыслы доказательством не будут. Значит, мне придется лезть в самое пекло — устраиваться на работу санитаркой в операционную, и накапывать там доказательства. Какие доказательства я смогу добыть? По опыту работы в больнице я хорошо знаю, что количество медикаментов, особенно для наркоза находится на строгом учете. Здесь преступники обязательно оставят след — ведь не будут же они, в самом деле, приносить лекарства с собой?! Далее. Операция по пересадке органов очень сложная, в операционной должны работать люди, врачи, медсестры, санитарки. Всех их в известность ставить никто не будет, просто используют втемную. Значит, здесь тоже что-то можно обнаружить. Ну, и, наконец, морг — печальное пристанище тех, кто умер, не дождавшись выздоровления. Кремировать трупы с удаленными органами — задача не из легких, значит, их просто хоронят. Если будут хоть какие-то доказательства, достаточные для возбуждения уголовного дела, значит, можно будет получить санкцию на эксгумацию, убедившись в том, что органы у трупа удалены. И вообще, не вечно же мой Денис будет воевать с бандитами на Кавказе? Приедет и поможет мне обязательно!