Рассказывая, миссис Шарпантье то вздыхала, то всхлипывала. Временами она даже не говорила, а шептала так тихо, что я еле разбирал слова. Но все, что она сказала, я записал стенографически, чтобы потом не было недоразумений.
— Очень любопытно, — сказал Холмс, зевая. — Ну, и что же дальше?
— Миссис Шарпантье замолчала, — продолжал сыщик, — и тут я понял, что все зависит от одного-единственного обстоятельства. Я посмотрел на нее пристальным взглядом — я не раз убеждался, как сильно он действует на женщин, — и спросил, когда ее сын вернулся домой.
— Не знаю, — ответила она.
— Не знаете?
— Нет, у него есть ключ, он сам отпирает дверь.
— Но вы уже спали, когда он пришел?
— Да.
— А когда вы легли спать?
— Около одиннадцати.
— Значит, ваш сын отсутствовал часа два, не меньше?
— Да.
— А может, четыре или пять часов?
— Может быть.
— Что же он делал все это время?
— Не знаю, — сказала она, так побледнев, что даже губы у нее побелели.
Конечно, после этого уже не о чем было говорить.
Я разузнал, где находится лейтенант Шарпантье, взял с собой двух полицейских и арестовал его. Когда я тронул его за плечо и велел спокойно идти с нами, он нагло спросил: «Вы, наверное, подозреваете, что я убил этого негодяя Дреббера?» А поскольку об убийстве и речи пока не было, то все это весьма подозрительно.
— Очень, — подтвердил Холмс.
— При нем была палка, с которой он, по словам матери, бросился вслед за Дреббером. Толстая, тяжелая дубинка, сэр.
— Как же, по-вашему, произошло убийство?
— А вот как. Он шел за Дреббером до самой Брикстон-роуд. Там снова завязалась драка. Шарпантье ударил этой палкой Дреббера, всего вероятнее, в живот, — и тот сразу же умер, а на теле никаких следов не осталось. Лил дождь, кругом не было ни души, и Шарпантье оттащил свою жертву в пустой дом. А свеча, кровь на полу, надпись на стене и кольцо — это всего-навсего хитрости, чтобы запутать следствие.
— Молодец! — одобрительно воскликнул Холмс. — Право, Грегсон, вы делаете большие успехи. У вас большая будущность.
— Я тоже доволен собой, кажется, я недурно справился с делом, — горделиво ответил сыщик. — Молодой человек в своих показаниях утверждает, что он пошел за Дреббером, но тот вскоре заметил его и, подозвав кэб, уехал. Шарпантье утверждает, что, возвращаясь домой, он якобы встретил своего товарища по флоту, и они долго гуляли по улицам. Однако он не смог сказать, где живет этот его товарищ. Мне кажется, тут все сходится одно к одному необыкновенно точно. Но Лестрейд-то, Лестрейд! Как подумаю, что он сейчас рыщет по ложному следу, так меня разбирает смех! Смотрите-ка, да вот и он сам!
Да, действительно в дверях стоял Лестрейд — за разговором мы не услышали его шагов на лестнице. Но куда девалась его самоуверенность, его обычная щеголеватость? На лице его была написана растерянность и тревога, измятая одежда забрызгана грязью. Очевидно, он пришел о чем-то посоветоваться с Шерлоком Холмсом, потому что, увидев своего коллегу, был смущен и раздосадован. Он стоял посреди комнаты, нервно теребя шляпу, и, казалось, не знал, как поступить.
— Совершенно небывалый случай, — произнес он наконец, — непостижимо запутанное дело!
— Неужели, мистер Лестрейд! — торжествующе воскликнул Грегсон. — Я не сомневался, что вы придете к такому заключению. Удалось ли вам найти секретаря, мистера Джозефа Стэнджерсона?
— Мистер Джозеф Стэнджерсон, — серьезным тоном сказал Лестрейд, — убит в гостинице «Холлидей» сегодня около шести часов утра.
ГЛАВА VII
ПРОБЛЕСК СВЕТА
Неожиданная и важная весть, которую принес нам Лестрейд, слегка ошеломила всех нас. Грегсон вскочил с кресла, пролив на пол остатки виски с водой. Шерлок Холмс сдвинул брови и крепко сжал губы, а я молча уставился на него.
— И Стэнджерсон тоже… — пробормотал Холмс. — Дело осложняется.