Мог ли я не сопровождать ее? Впрочем, зачем ей идти? Я лечил Айзу Уитни и, как доктор, имел на него определенное влияние. Я был уверен, что одному мне будет легче справиться с ним. Я дал ей слово, что в течение двух часов усажу ее мужа в кеб и отправлю домой, если только он действительно находится в «Золотом самородке».
Через десять минут, покинув кресло в уютной гостиной, я мчался в экипаже в восточную часть города. Я знал, что дело предстоит довольно необычное, но в действительности оно оказалось более странным, чем я ожидал.
Сначала все шло хорошо. Аппер-Суондам-лейн – грязный переулок, расположенный позади огромных верфей, которые тянутся по северному берегу реки, на восток от Лондонского моста. Притон, который я разыскивал, оказался в подвале между какой-то грязной лавкой и кабаком; в эту черную дыру, как в пещеру, вели крутые ступени. Посередине этих ступеней образовались выбоины – такое множество пьяных ног спускалось и поднималось по ним.
Приказав кучеру подождать, я спустился вниз. При свете мигающей керосиновой лампочки, висевшей над дверью, я отыскал щеколду и вошел в длинное низкое помещение, полное густого коричневатого дыма; вдоль стен тянулись деревянные нары, как на баке корабля, везущего эмигрантов.
Сквозь мрак я не без труда разглядел безжизненные тела, лежащие в странных, фантастических позах: согнутые плечи, поднятые колени, запрокинутые головы с торчащими кверху подбородками. То там, то тут замечал я темные, потухшие глаза, устремленные на меня. Среди тьмы то вспыхивали, то тускнели крохотные красные огоньки в чашечках металлических трубок. Большинство лежало молча, кое-кто бормотал что-то себе под нос, а иные разговаривали тихими монотонными голосами, то возбуждаясь и торопясь, то внезапно смолкая, причем никто не слушал своего собеседника – всякий был поглощен только собственными мыслями. В дальнем конце подвала стояла маленькая жаровня с пылающими углями, возле которой на трехногом стуле сидел высокий худой старик; опустив подбородок на кулаки, положив локти на колени, он неподвижно глядел в огонь.
Как только я вошел, ко мне кинулся смуглый малаец, протянул мне трубку, порцию опия и показал свободное место на нарах.
– Спасибо, я не хочу, – сказал я. – Здесь находится мой друг, мистер Айза Уитни. Мне нужно поговорить с ним.
Справа от меня кто-то шевельнулся, я услышал восклицание и, вглядевшись во тьму, увидел Уитни, который уставился на меня, бледный, угрюмый, нечесаный.
– Боже, да это Уотсон! – проговорил он.
Он только что очнулся от опьянения и дрожал всем телом.
– Который теперь час, Уотсон?
– Скоро одиннадцать.
– А какой нынче день?
– Пятница, девятнадцатое июня.
– Неужели! А я думал, что еще среда. Нет, сегодня среда. Признайтесь, что вы пошутили! И что вам за охота пугать человека! – Он закрыл лицо ладонями и захныкал.
– Говорю вам, сегодня пятница. Ваша жена ждет вас уже два дня. И не стыдно вам?
– Стыдно. Но вы что-то путаете, Уотсон. Я здесь всего несколько часов. Выкурил три или четыре трубки… забыл сколько! Но я поеду с вами домой. Я не хочу, чтобы Кэт видела меня в таком виде… Бедная Кэт! Дайте мне руку. Есть у вас кеб?
– Есть. Ждет у дверей.
– В таком случае сейчас же уедем. Но я им должен заплатить. Узнайте, сколько я должен, Уотсон. Я совсем ослабел. Не могу шевельнуть пальцем.
Задерживая дыхание, чтобы не набраться одуряющих паров ядовитого зелья, я пошел по узкому проходу между двумя рядами курильщиков, разыскивая хозяина. Поравнявшись с высоким стариком, сидевшим у жаровни, я почувствовал, что меня кто-то дернул за пиджак, и услышал шепот:
– Пройдите мимо меня, а потом оглянитесь.
Эти слова я расслышал вполне отчетливо. Их мог произнести только этот старик. Однако он сидел, по-прежнему погруженный в себя, ничего не замечая, тощий, сморщенный, согнувшийся под тяжестью лет; трубка с опием свисала у него между колен, вывалившись из его обессилевших пальцев. Я сделал два шага вперед и оглянулся. Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не вскрикнуть от удивления. Старик повернулся так, что лица его не мог видеть никто, кроме меня. И вдруг спина его выпрямилась, морщины разгладились, в тусклых глазах появился их обычный блеск, – возле огня сидел, посмеиваясь над моим удивлением, не кто иной, как Шерлок Холмс. Он сделал украдкой знак, чтобы я подошел к нему, и опять превратился в дрожащего старика с отвислой губой.