— Вытаскивать же надо этого дурака.
— А что его вытаскивать, кто его посылал? Пусть пока выйдет из кабинета.
Когда Кандыба вышел, Синегоров продолжил:
— Вполне возможно, что он их и кинул.
— Кто?
— Да Кандыба же!
— Да ты что!
— Подумай сам. Он же такой хитрожопый, а тут так прокололся. Дали ему рыбу, и он знать не знал, что там металл, а где-то в багажном его обокрали. Быть того не может. Давай позвоним в валютное отделение, пусть срочно займутся этим делом, они там быстро всё прошерстят.
— А сегодня что?
— Закрыть же его не можем, хотя он и не против будет отсидеться в изоляторе.
— Ингушей надо арестовать.
— За что? У нас же нет ничего абсолютно.
— Тогда пошлем к нему вечером пару сотрудников, разговор запишем.
— И куда мы этот разговор? Металла-то нет.
Решили все-таки послать двух сотрудников на всякий случай. Позвали Кандыбу, объяснили, как он должен вести себя, и отправили его домой. Через час, проинструктировав здоровенного участкового Булахова и опера ОБЭП Багулина, отправили их в засаду в дом Кандыбы. Они должны были вмешаться только в случае прямой угрозы жизни хитроумного сержанта.
В кабинете Синегоров, включив свой допотопный кофейник без ручки, стал ожидать Захарченко.
— Где же его черти носят? В аэропорт срочно ехать надо.
Легкий на помине, в кабинет ворвался как всегда радостный Пал Палыч.
— Вот чайку попьем, я как раз твоих барбарисок привез.
Кто попьет, а кто в аэропорт поскачет.
— Чего там делать?
Синегоров быстро объяснил ему ситуацию. Захарченко понял все сразу:
— Вот он и курьер, сука!
— Курьер-то курьер, это понятно, возможно и не первый раз, а где же металл?
— Колоть его надо, гада!
— А что толку? Если он решился на такой финт, то ко всему готов. Сумма-то прикинь. Ему на всю жизнь хватит.
— Ну так ингуш его расколет.
— Вряд ли, у него же все продумано.
— Начитался Чейза и решился на эту авантюру. Паяльник засунут в задницу, и Чейза забудет.
— Вот поэтому он к нам и прибежал за защитой. В общем, давай дуй в аэропорт, подключайся к валютчикам, и всех досконально проверить надо, всю смену и дежурных ОВД тоже. Действительно ли проверяли его багаж, вызывали ли, ну сам знаешь. Давай быстрей.
Захарченко, прихватив с собой молодого опера, умчался в аэропорт, забыв про чай.
Утром собрались у Ершова обсудить ситуацию и дальнейшие действия. Багулин доложил о результатах засады. Мальсагов с гостем пришли сразу после 22 часов. Сначала Кандыбу подробно еще раз расспросил Муса, гость молчал. Затем он заговорил резким неприятным голосом с характерным акцентом:
— Слюшай, брат, нэ будэт металла, будешь дэнги платить по курсу. Это очень бальшие дэнги. Гдэ вазмешь? Лучше металл отдай.
Никаких уверений Кандыбы, что он не брал металла, гость не слушал. Потом сержант неожиданно предположил, что в рыбе, возможно, уже не было металла, когда он брал пакет. Тут уж Муса вспылил:
— Думай, что говоришь! Как это не было? Я взял? Да? Ну ты и гад!
Гость прикрикнул на него и сказал, чтобы разбирались сами между собой, но металл или деньги должны быть возвращены. И они ушли. Булахов несколько раз порывался выскочить из засады с автоматом, но Багулин удержал его.
Захарченко доложил, что в аэропорту перетрясли всю смену, но результатов никаких, и подозревать даже некого.
— Ну и что делать будем дальше? Какие предложения? — спросил Ершов.
— Арестовать их обоих и колоть, — сразу предложил Синегоров.
— Последить за ними надо сначала, — возразил Багулин.
— И аэропорт надо отрабатывать, возможно все-таки там вытащили, — в свою очередь предложил Захарченко.
— Следить-то уже без толку, они должны сейчас затаиться, а вот если задержим, хотя бы суток на трое, то, может, что и прояснится, — заметил Ершов.
Кандыба отсидел десять суток в городском ИВС, но ничего нового не сказал, стоя на своем. За это время перепроверили всю дежурную смену, не снимали наблюдения с Мальсагова, но результатов никаких не добились. Золото исчезло.
Из органов внутренних дел Кандыба был уволен и через месяц улетел на ридну Украину. В аэропорту его обыскали до нитки, перетрясли весь багаж, обыскали контейнер, но золота, конечно, не нашли. Кандыба только грустно улыбался и делал обиженный вид, но чувствовалось в нем какое-то напряжение. Мальсагов за это время вообще почти из дома не выходил, гость его больше не появлялся.