Проснулся он от шума, и сразу ничего не мог сообразить. Тьма стояла непроглядная, дождя уже не было, море не шумело, а со стороны машин кто-то орал дурным голосом:
— Я на него поссал! Я на него поссал!
Ничего не понимая, Синегоров стал прислушиваться, но услышав: «Медведь, медведь рыбу жрет!», мгновенно выскочил из спальника уже с пистолетом в руке. Потом он так и не мог вспомнить, как это проделал.
Выбравшись из мешка, лег на песок и стал смотреть снизу вверх. На фоне неба разглядел машины, и возле одной из них кто-то метался, потом мелькнула другая тень, ближе. Куда стрелять? Кто из них медведь? Щелкнув предохранителем, Синегоров на четвереньках двинулся вперед, напряженно вглядываясь в темноту. Добравшись таким образом до «УАЗа», открыл дверь и спросил Юру:
— Ну что здесь? Где медведь?
Тот сидел на заднем сиденье и, также вглядываясь, ответил, что сам ничего не понимает, но кричал Игнат. Засветили фары, но никого не увидели. На «Москвиче» тоже включились фары, и оттуда раздался голос Николая:
— Удрал уже!
Синегоров тихо вышел из машины и осторожно подошел к «Москвичу». Оттуда уже вылез Игнат и возмущенным голосом начал кричать:
— Да он, гад, всю рыбу сожрал! Я вышел из машины, отошел немного и только стал отливать, а он, падлюка, прямо передо мной рыбу жрет!
В это время Юра развернул «УАЗ» и направил фары на мешки с рыбой. Подошли поближе, и все разразились матом. Все мешки были разодраны, из них вываливалась распоротая, обезображенная рыба.
— Вот сволочь, он только самок выбирал и икру жрал, всю рыбу испохабил! — возмутился Николай.
Отругавшись, переложили оставшуюся целой рыбу в новые мешки и уложили их под «УАЗ». Наказав Юре не спать, разошлись по своим местам. Синегоров разворошил угли, подложил сухих веток из-под спальника и улегся снова на песок. Михалыч так и не пошевелился. Утром он долго не мог поверить, что их рыбу пожрал медведь, и только увидев разодранные мешки и рыбу, изумился:
— Как же я ничего не слышал?
— Да ты храпел сам, как медведь, — засмеялся Синегоров.
— А мог бы и нас сожрать, — заметил Михалыч.
— Да, тебя бы первого, вон какой живот отрастил!
Вконец расстроившись, Михалыч, даже не допив чай, приготовленный Синегоровым, пошел к соседям, которые выбрались из палатки и начали налаживать костер. Вернулся он через 15 минут и уже в другом настроении. Улыбаясь, налил себе чаю и рассказал про соседей. Подойдя к ним, Михалыч поведал про ночного разбойника и спросил, не слышали ли они криков. Мужики легли спать поздно и ничего не слышали. Вдоволь насмеявшись, они решили показать Михалычу свой улов, лежавший у задней стенки палатки. Обошли палатку и остолбенели! Все мешки были разодраны, и вокруг валялась обезображенная, вспоротая и без голов рыба.
— Видели бы вы их! — закончил Михалыч свой веселый рассказ.
— Ну ничего, мужики, за день еще наловим, — успокоил всех Николай.
Но за весь день в сеть влетело пять или шесть кетин, и на этом рыбалка закончилась. Возвращаясь домой, остановились на два часа перед подъемом на перевал и набрали еще по ведру грибов. Всю дорогу вспоминали ночной переполох и веселились от души. Да еще вдруг Михалыч вспомнил анекдот: едет повозка по дороге, останавливает ее на перекрестке человек и спрашивает возницу: «То Таллинна талеко?» — «Нет, не талеко, часа полтора, сатись». Сел мужик в повозку и поехал. Через полтора часа спрашивает опять: «То Таллинна талеко?» — «Теперь талеко, часа три».
Хохотали всю дорогу.
Озеро Горелое
— Стой! Стой!! Куда тебя несет! — закричал Синегоров, размахивая руками.
Увы, слишком поздно. «Уазик», тяжко взревев, ухнул в яму по самый бампер.
Синегоров схватился за голову:
— Всё! Порыбачили.
С другой стороны, что-то крича, бежал Казимир. Юра деловито вылез из машины, обошел ее кругом, покачал головой и нарочито бодрым голосом стал успокаивать:
— Сейчас вытолкаем.
— Куда ты ее, на хрен, вытолкаешь, тут «ГАЗ-66» в прошлом году месяц выталкивали, — бурчал Казимир.
Синегоров не выдержал:
— Кто тебя просил сюда ехать, сказано же — оставляем машину, и дальше пешком. Лень его одолела, не видишь, какая трясина!