Эти торжественные возгласы, произносимые на непонятном латинском языке, звучали для суеверных обывателей чудодейственными, магическими заклинаниями, силою которых и совершается знаменитое «таинство». Известно, как часто подобные молитвенные формулы, подхваченные из церковной обрядности, входят самым неожиданным и нелепым образом в народные заговоры от дурного глаза, против зубной боли, лихорадки и т. д. Здесь же естественно было подхватить выражение hoc est corpus и использовать его как сильнейшее заклинание или заговор.
Когда религиозный гипноз ослабел и колдовство потеряло доверие к себе, многие его приемы унаследовали фокусники. В составе этого наследства было и заклинание хок эст корпус, может быть, уже тогда искаженное в хокус-покус. Оно служило фокуснику формулой, посредством которой он разыгрывал из себя мага и чародея, производя неожиданное появление предмета. Сходство смысла с церковным возгласом при этом еще вполне очевидное. Фокусник брал у кого-нибудь из публики монету, и она исчезала на глазах у публики. Потом он восклицал хокус-покус, и монета вдруг оказывалась в кармане или даже в ухе у другого из присутствующих, по крайней мере фокусник сам доставал ее оттуда на глазах у публики.
По ошибке
Очень много слов возникло по ошибке. Эта не значит однако, что их надо за это презирать как слова низшего сорта. Ничего дурного или нелепого в этом нет. Напротив, «ошибка» в сущности является более творческим фактором в истории языка, чем соблюдение правильности. Переосмысление – несомненная ошибка, но в нем ведь проявляется похвальное стремление понять слово, не имеющее смысла, сделать его действительно своим по значению. Внешнее искажение тоже является в конце концов приспособлением чужого слова к своему произношению. Ведь если быть защитником правильности и чистоты речи во что бы то ни стало, то придется всякое изменение значения, всякое развитие слова признать ошибкой. Ошибочное слово служит не хуже правильного. Любопытный случай ошибочного словообразования представляют зонт и ферт. Эти иностранные слова созданы нами самими.
Заимствованное голландское слово зоннендек (буквально солнечное закрытие) усвоено было в русском языке в форме зонтик. Эта форма была воспринята впоследствии как уменьшительная, по аналогии с винтик, ножик. Но когда имели в виду большой зонтик, казалось неловким употреблять уменьшительное выражение, и таким образом произвели новое слово зонт, которое, следовательно, не является ни русским, ни иностранным.
Совершенно так же возникло слово ферт. Существовало фертик, заимствованное с немецкого фертиг (fertig), которое означает буквально готовый, а отсюда получило значение одетый с иголочки, и так немцы стали называть законченного кавалера. В русском языке фертик подразумевало щеголь, хлыщ. И в этом случае из-за окончания -ик слово осмыслили как уменьшительное, вследствие чего оно стало применяться преимущественно к молодым людям и имело сравнительно мягкий оттенок. Но было желательно в некоторых случаях оттенить самодовольный, вызывающий, «ухарский» характер человека более опытного, более пожилого. Уменьшительная форма фертик казалась здесь неподходящей. И вот создалось мнимо иностранное слово ферт.
Этому словообразованию способствовало еще и то обстоятельство, что в русском языке уже существовало слово ферт в качестве названия буквы ф в славянской азбуке. Самая форма этой буквы напоминала фигуру человека, подпершего руки в бока. Отсюда создалось выражение стоять фертом. Так пелось в солдатской песенке первой половины XIX века:
Царь немецкий, царь пшеничный, Взгляд куриный, нос брусничный, Руки фертом под бочок, А душа вся – в пятачок.