– Ты – не Оля, – страх стал перерастать в ярость. – Точнее, твое имя не Оля. Ведь так?
– Ну, уж раз ты догадалась, то…
Девочка не договорила. Волосы её вдруг стали светлеть и вытягиваться, платье из синего стало бордовым. Розовый бант исчез, на груди синяя роза превратилась в розовую лилию. Синяя роза? Соня вдруг вспомнила, что когда она впервые столкнулась с этой мелкой обманщицей, у неё на нагрудном кармашке была лилия! Соня, мысли которой работали только на поиск выхода, потом не заметила подмены. И лилии были излюбленным цветком ненормального, создавшего этот лабиринт! Новая мысль ещё как следует не оформилась и не перешла в фазу понимания. Мысли скакали, словно бешеные блохи. Со дна желудка поднималась кипучая злость.
– Надо было тебя оставить тогда, на автомобильных следах, чтобы тебя сбила машина, – процедила Соня сквозь зубы.
– Уже сбила, – просто ответила Атлантида, и вдруг, резко подавшись вперёд, с неожиданной для хрупкого тельца силой толкнула Соню по направлению к картине.
Соня стала падать, её сознание отключилось.
Глава 17.
Я поймаю её
Утро было ярким и солнечным. Золотой лучик проник свозь задёрнутые шторы и лизнул уже не спящую, а дремлющую девочку прямо в глаз. Она села и зевнула, потянувшись. Дверь в её комнату открылась, вошли родители. Девочка взглянула в их улыбающиеся лица и улыбнулась в ответ. Что это у мамы в руках – её любимое бордовое платье? Папа заговорщицки подмигивает ей:
– Вставай засоня, сегодня мы должны закончить работу.
На папе уже надет рабочий костюм, заляпанный разноцветными брызгами.
– Завтрак готов, – говорит мама, целуя дочь в щёку.
Девочка обнимает её за шею. Как приятно пахнут мамины волосы.
Завтрак сегодня удивительно вкусный. Девочка без обычных каприз с удовольствием сметает с тарелки всё содержимое.
– Ничего себе, – удивляется мама, но в глазах горят довольные огоньки. – Как с голодного края.
– Просто ты, Рая, сегодня превзошла саму себя, – ласково сказал отец. – Спасибо, всё было необыкновенно вкусно.
Он поцеловал жену, та зарделась от удовольствия и принялась убирать со стола.
А вот и любимые качели. Девочка взобралась на сидение. Ноги вперёд – корпус назад, корпус вперёд – ноги поджать, снова ноги вперёд… Амплитуда движения все шире, качели взлетают все выше, сердце замирает от счастья. Метрах в пятнадцати от качелей – мольберт, за ним спрятался отец. Время от времени он выглядывает из-за холста, наверное, чтобы сравнить рисунок с действительностью, и девочке видна его сосредоточенно закушенная губа.
Малышке не терпится посмотреть новую картину отца. О
н не позволял ей этого до полного окончания работы. Но девочка не обижалась, терпеливо ждала. Она знала, что увидит себя на качелях, в бардовом плать
е, с развивающимися кудрями. Недаром уже несколько дней её упорно одевают в любимое платье и часами не отпускают с качелей, а она и рада.
В другое время, стоит слишком долго засидеться на них, как мама или сам папа стараются согнать её: мол, посидеть и дома можно, а на улице нужно двигаться.
Погода начинает портиться. Небо затянуло, поднялся ветер. Если пойдёт дождь, придётся отложить работу, а жаль. Интересно, какая она на папином рисунке?
Вот папа снова выглянул из-за холста, в очередной раз шагнул назад, чтобы наклонив голову вправо, влево, ещё раз найти недочёты, и видимо, больше не найдя их, крикнул:
– Эгей! Малыш! Хочешь хорошую новость?
– Какую? – спросила девочка, уже догадавшись наперёд, что скажет отец.
Папа весело хлопнул в ладоши:
– Всё! Можешь любоваться!
Девочка счастливо рассмеялась. Качель делает широкие взмахи, папа помогает остановить её, глядя на смеющуюся дочь, он тоже улыбается.
До мольберта девочка добежать не успела, поднялся ветер, сильный его порыв подхватил сложенные неаккуратной стопкой папины эскизы, разметал по площадке, перекинул мольберт. Несколько листков как перекати-поле покатились по песку в сторону дороги.
– Ой! Ветер украл рисунки! Папа, я сейчас! Я поймаю! – и девочка, не глядя под ноги, бросилась бежать.
– Стой! – услышала она голос отца, но не остановилась. Нельзя! Нельзя, чтобы ветер присвоил папины творения! Никто не имеет права забрать у папы его картины! Никто!
Листки будто дразнили девочку: успокаивались, слегка подрагивая как живые, подпускали к себе совсем близко, но едва она наклонялась, чтобы схватить, ускользали с очередным порывом ветра.
Вот и забор, огораживающий площадку от проезжей части. Большая часть сбежавших эскизов, встретившись с препятствием, застряла, но один листок выкатился на дорогу. Машина была далеко, девочка её краем глаза заметила, но не обратила особого внимания: бумажный беглец совсем рядом, она успеет его схватить и убежать назад. Эскиз снова перекатился, она прыгнула на него всем телом, ура! С победным возгласом подняла с земли, разгладила: да это же она сама, на качелях, какая красивая! Улыбаясь, она подняла эскиз над головой и увидела в нескольких метрах от себя перекошенное папино лицо, услышала его срывающийся голос: «Атлантида!», визг тормозов, за лобовым стеклом мелькнуло испуганное толстое квадратное лицо…