Ещё через некоторое время Атлантида обнаружила, что может управлять краской. Она могла представить что-нибудь, а краски сами воплощали её задумку! Словно из далёкого тумана девочке вспомнились папины рассказы о «красочных волшебниках», которые встречались в его роду. Они умели управлять краской и создавали шедевры. Маленькая Атлантида верила этим рассказам, а мама смеялась, и говорила, что все талантливые люди – волшебники.
– Нет, мамочка, ты не права, – сказала Атлантида вслух. – Они были волшебниками, настоящими. Я тоже. И это мне пригодится.
Взяв кисть и палитру, она подошла к краю своего холста. Папа спал.
– Если у меня получится… Вот будет здорово, когда он проснётся… – мечтательно улыбнулась Атлантида и крепче сжала кисточку.
Она представила себе, как разрезает невидимую стену красными полосками. Девочка замахнулась и наотмашь, будто давая пощёчину, чиркнула по холсту. На нём остался красный след. Дрожа всем телом, Атлантида протянула руку и коснулась его. Пальцы нащупали порез.
– Ура! – закричала от радости девочка. – Ура! Ура! Ура-а-а!!!
Она заметила, что после её последнего и самого громкого «Ура» папа зашевелился, просыпаясь, будто… услышал её.
От этой мысли рука с кисточкой заработала быстрее. Атлантида стала делать лихорадочные порезы и кричать: «Папа! Папочка! Это я! Я жива!»
Папа просыпался, невидимая стена становилась всё тоньше. И вот, наконец, Атлантида размахнулась: удар, кисточка проткнула израненный холст. Девочка отбросила её, схватилась за рваные края дыры, рванула на себя. Она выглянула за край рамы.
Папа открыл глаза, повернул голову в сторону любимой картины и застыл. А в его глазах застыл ужас.
Ещё не понимая, в чем дело, Атлантида снова закричала: «Папа!» и испугалась своего голоса. Он был двойной: один её собственный, другой – чужой, низкий и грубый.
– Не-ет! – заорал отец. – Не-ет! Не-ет!
– Папа, это я! – Атлантида и сама не на шутку испугавшись, стала вылезать из картины.
И тут в зеркале, которое стояло у противоположной стены, она увидела страшное лицо: безжизненно белое с черными кляксами глаз, из которых по щекам стекали тонкими струйками чернильные слёзы. Из чёрной кляксы рта тоже тянулись два чёрных потока.
– Папа! Что это за чудовище? – дрогнувшим, и от того ещё более страшным двойным голосом спросила Атлантида.
Девочка замерла. Чудовище в зеркале – тоже. Атлантида подняла руку, чудовище действовало синхронно. Внезапно Атлантида поняла: чудовище – это она.
– Боже мой! Что со мной! Это не я! Нет, нет, не я! Папа! Папа? – только сейчас она заметила, что отец лежит на полу рядом с перевёрнутым креслом-качалкой, рука его ещё покоится на груди, будто утихомиривая сердечный ритм, широко раскрытые глаза неподвижно смотрят на неё, а на лице застыла гримаса ужаса.
– П-папа, что с тобой? Ты испугался? Я тоже испугалась. Папочка! Мне очень страшно!
Атлантида спрыгнула с картины и сделала несколько шагов к нему. И тут голову пронзила невыносимая боль. Атлантида остановилась, сжав виски руками, и услышала голос: «Пока не найдёшь замену, не сможешь жить, на человеческой земле за пределами своей картины. Теперь в картине твой мир. Заменить тебя может только ребёнок не младше пяти и не старше двенадцати. Такая жертва ослабит проклятие».
– К-какое проклятие? – едва сдерживаясь, чтобы не завопить от боли спросила Атлантида. – Значит, умение управлять красками не талант, а проклятие?
– Да, – согласился голос. – Это был первый вопрос. Ты можешь задать мне ещё два. Только вот тебе хороший совет – зайди обратно в картину, иначе твоя голова разорвётся.
Атлантида попятилась, боль стала утихать.
– Почему жертве должно быть не меньше пяти и не больше двенадцати лет?
– В пять ты умерла, а сейчас тебе было бы двенадцать.
– А ты кто?
– Я тот, кто обрёк твой род на страдание. Я – проклятие, которое твой о-о-очень далёкий предок случайно активировал. А может, и не случайно. Он хотел быть лучше других, копался в алхимии, водился с колдунами. Желал быть непревзойдённым художником, а стал несчастным страдальцем, которого казнили за чародейство, а его семью изгнали из государства. Я проявляюсь через каждые пять поколений. К твоему сожалению, ты – очередное пятое поколение и поэтому в моей власти. Наслаждайся…
Голос исчез. Атлантида всё ещё стояла на полу у своей картины. Из зеркала на неё смотрело белое с чёрными кляксами глаз и рта лицо. Она попробовала вытереть подтёки руками, но только ещё больше запачкалась. На ощупь черные струи казались краской.