– Какая разница? – повторил он уже громче – Мне до этого нет дела. Вы даже не представляете, сколько всё это может стоить!
– Ах ты, гад! – выругалась Атлантида, сейчас её голос звучал абсолютно нормально, однако в комнате её не слышали. – Продавать картины папы!? Ну, ты у меня дождёшься!
– Половину продам, половину заберу себе, – продолжал размышлять вслух толстяк, любовно поглаживая очередной попавшийся под руку звездочеевский шедевр.
– Ах! Ещё и себе присваивать! – кипятилась Атлантида, гневно глядя на зарвавшегося гостя, а он видел на картине только зелёные глаза русалки, выглядывающей из-за гладкого обточенного водой валуна! – Ты обречен!
В этот момент из дальней комнаты, служившей хозяину мастерской, послышался испуганный возглас:
– Николай Андреевич! Сюда!
Атлантида поняла: нашли её мёртвого отца. И тут же переместилась в свою картину.
Она видела, как перекосило лицо толстяка, когда он смотрел на неё. ОН УЗНАЛ девочку на полотне!
Пять лет назад он сбил её по пьяни, а когда понял, что малышка ещё дышит и её можно спасти, скрылся. А потом, чтобы этот случай никогда не повлиял на его процветающий бизнес, уничтожил и всю деревню. Стёр её с лица земли под благовидным предлогом: людей, которых в деревне было не так уж много, расселил в новые квартиры в спальном районе Орла, а дома решил снести, построив на их месте игровой комплекс: честь и хвала Николаю Андреевичу! Вот, как он заботится о своих соотечественниках! Остался в своём доме только один съехавший с катушек художник. Упрямец не желал переезжать, не хотел ничего слушать. Николай Андреевич замучившись высылать к строптивцу парламентёров, изучил всю биографию художника, его семейные и деловые связи, уже готовил новые подходы к атаке. А тут такой подарок: тот умер! И, насколько было известно толстяку, родных у художника не осталось, а значит, наследников нет! А объявятся какие-нибудь седьмой воды на киселе, не беда – подкупим, заткнём, спровадим!
***
Звездочеевские картины были перевезены к Николаю Андреевичу домой, в его шикарный особняк. Их сгрудили в отдельную комнату, предварительно освобождённую от мебели. Атлантида поняла: пора действовать. В первую же ночь она спровоцировала жуткий грохот, обрушив с помощью руки-кисточки на пол несколько пустых деревянных подрамников. Через некоторое время дверь открылась, впустив из соседней комнаты яркий свет. На пороге появился длинный тощий силуэт.
– Здесь кто-нибудь есть? – спросил совсем юный ломающийся голос и, послушав тишину, закрыл дверь. В комнате снова стало темно.
«Это не он, – досадливо подумала Атлантида. – Но я заставлю привести сюда моего врага».
И обрушила рукой-кисточкой ещё несколько подрамников. Если снова постигнет неудача, то сбрасывать придётся уже картины. Не хотелось бы.
Дверь приоткрылась снова.
– Кто здесь? – На этот раз голос юноши дрогнул.
Ему никто не ответил. Тогда он пошарил рукой по стене рядом с входом. Щёлкнул выключатель.
«Свет мне помешает», – подумала Атлантида.
Но свет не зажёгся. Пощёлкав для порядка ещё пару раз, юноша сделал робкий шаг через порог, в его руке вспыхнул фонарь.
«Свет будет мешать, – повторила Атлантида. – Надо его залепить».
Её картина стояла в дальнем тёмном углу и была, как щитом, заслонена другими картинами, которые Атлантида задела, вылезая из рамы. Снова раздался грохот. В этот момент она увидела юношу. Он добрался уже почти до середины комнаты и теперь замер, направив свет на чудище с белым лицом и чёрными потоками из глаз. Когда чудище залепило его фонарь чёрной жижей, юноша словно проснулся. Швырнул в чудище единственный предмет, который был у него в руках – фонарь, а через секунду уже лежал на полу, сбитый с ног и скрученный в кокон верёвками. Он бы мог поклясться, что верёвки, выросли из кисточки в руке чудовища и скрутили его сами без посторонней помощи. Впрочем, юноша был слишком испуган, чтобы это утверждать.
– Приведи своего хозяина, – тем временем говорило чудище, и голос его был страшен.
– Он… он спит! – срывающимся голосом заорал работник.
– А разбудить? – терпеливо спросила Атлантида, превозмогая головную боль.
– Он разозлится! А-а-а! Кто-нибудь!
Боль становилась всё невыносимее. Не в силах больше превозмогать её, Атлантида выпустила парня и нырнула в свою картину. Боль утихла.
«Надеюсь, я жертвовала головой не напрасно», – подумала девочка.
В помещение быстро набился народ, вокруг юноши образовалось живое кольцо. Бедняга всё ещё лежал на полу, но верёвки больше его не стягивали. Верёвок не было и в помине. Атлантида напрасно высматривала в толпе квадратное лицо толстяка.