Осознал я себя в сумрачном, но не тёмном пространстве, проколотом разноцветными световыми точками. Мое призрачное тело оставалось при мне, и оно тоже было все исколото, как и пространство. Я поднял руку к глазам и поводил ею перед лицом. Точки-проколы на моей ладони не двигались вместе с ней, а оставались на своём месте в пустоте. А те, что висели в пространстве, оказывались в руке, просвечивая через мою призрачную плоть. Я помнил всё. Большую часть памяти занимала пустота, летящим в которой, я осознавал себя, и это продолжалось вечность. Это мой путь к материальной вселенной с момента моего сотворения. Я помнил каждое его мгновение, даже те периоды, которые я стирал, когда объём моей памяти переполнялся. Теперь она вся восстановлена. Память всех остальных моих жизней, вместе со всеми снами, мыслями, ощущениями наяву и в грезах, едва ли составляла тысячную часть от времени того полёта. Каждый миг моего существования занял своё место в длинной цепочке времени. Да не такая уж она и длинная. Мгновенный всплеск - и я уже представил весь этот объём информации целиком. Ещё всплеск, и я мысленно пробежал по нему от начала до конца. Второго августа тысяча шестьсот восемьдесят третьего года меня разбудил гром в четыре утра. Мой сон был прерван на том моменте, когда я уже почти добрался до указанного места на карте, где зарыт клад. Двенадцатого мая года семьсот пятьдесят первого от рождества Христова, в два часа пополудни я был убит на рыцарском турнире. Накануне я видел во сне леди Изабеллу. Её рука с маленькой родинкой на сгибе локтя протягивала мне вышитый шелковый платок, а волосы пахли лавандой. Сон тха-эттонца Каррахата на вторую ночь, после того, как он вылупился из кокона, был созерцанием долины Кхе-Луу.
Я знал, что объём информации, в котором я мог в любое время отыскать нужный мне миг моего существования, огромен. Я сознавал это разумом, но не чувствовал. Это не было тем тяжким грузом памяти многих миллионов лет, каким я его представлял себе. Я ощущал себя так же, как и раньше. Только масштаб моего мышления изменился. Это похоже на то, как если бы младенец, два месяца для которого - вся его жизнь, вдруг осознал бы, сколько времени до самой смерти им ещё не прожито. Так и я, понял вдруг, как же мало то, что я помню. И сколько много есть ещё того, чего я не знаю. Как огромно мироздание, и какой крохотный в нем наш мирок - наша вселенная. И как ничтожен я в этих бесконечных просторах сущего.