- А разве для этого не нужны обряды, ну, там благовония разные, ту же спираль начертить? - удивился я.
- Мне не нужна эта мишура, я - Изначальный! - гордо похвастался Решуйка.
Ну, вот теперь все мои беспокойства за карму чародея развеялись! Мой встроенный переводчик, как обычно, перевёл не только само слово, но и смысл, который мудрец в него вкладывал. Изначальными на Древе зовут тех, кто непосредственно приснился Спящему Джинну, причём имея прототипа в его реальном мире. Таких немного, и они не умирают и не инкарнируют, их карма определяется событиями сна. А со временем, развиваясь, они вообще обретают божественные способности, и даже перерастают их. Как, например, тот же Икхетол, который часто снится Аб-Салюту в роли неуязвимого мучителя, уже изначально наделённого неограниченными силами. А миры, созданные из спокойных снов, где Икхетол не снился, достраиваются подсознанием Джинна. А в подсознании глубоко засел страх перед Икхетолом, и соответственно, подразумевается его существование где-то на заднем плане. Или неизбежное возникновение.
Попрощавшись с Решуйкой, я переключился на частоту «заднего мира» и перенёс свою точку восприятия прямиком к Аб-Салюту. Кувшин с джинном лежал почти на краю дороги, в километре от большого города, название которого меня не интересовало, поэтому я его не запомнил. На боку сосуда явственно проступала надпись: «Если ты потрёшь кувшин - пред тобой предстанет джинн, за своё освобожденье выполнит три повеленья». Я посмотрел на свои полупрозрачные руки и с сомнением попытался прикоснуться к кувшину. Ну, так и есть, образ способен только быть видимым и слышимым собеседником, но никак не на совершение физических действий. Придётся работать головой, то есть мыслью. Я опять переключился на частоту энергоинформационной программы, подцепил мысленным усилием кувшин и вместе с ним переправился опять к Решуйке. За пару минут моего отсутствия он ещё не успел чем-нибудь заняться, и уставился на меня с недоумением.
- Вот, потереть нужно, а мне нечем - чувствуя себя идиотом пробормотал я.
- А почему бы тебе не материализовать себе тело? Оно же просто рассеется вместе с твоим образом, когда ты покинешь этот мир, - ехидно поинтересовался мудрец.
Действительно, ведь я могу преобразовать преломлённый свет своего призрачного образа в самое настоящее тело, так же, как я преобразовал воздух в золото. Это будет лишь ненамного сложнее.
Через минут пятнадцать я уже обладал плотным, и самое главное, чувствующим телом. Решуйка всё это время копался в своих пергаментах, сидя за столом и изредка поглядывая на меня. Когда я закончил, то взял в руки кувшин с джинном и подошёл к мудрецу.
- Тереть лучше всё-таки тебе, - чтобы как-то реабилитироваться за недогадливость, предложил я, - Мне-то всего один вопрос задать, а ещё два желания останутся тебе.
- Ну, спасибо, молодой человек, - поблагодарил мудрец, - Два желания мне пригодятся, а может быть и не два, а больше, хе-хе! Заклинание, надолго подчиняющее джинна уж я-то рассчитать сумею!
И привычным движением, видимо, делая это не в первый раз, потёр кувшин. Из горлышка сосуда повалил красивый жёлтый дым, который уплотнившись, принял форму джинна средних лет. Бритую голову гордо венчала роскошная зелёная чалма с огромным изумрудом над бровями, расположенным так, чтобы вместе с его, тоже зелёными глазами составлять равносторонний треугольник. Лимонно-жёлтый бархатный халат, перехваченный на упитанном животике салатного цвета атласным поясом, ниже колен постепенно растворялся в столбе дыма, теперь уже не валящего из кувшина, а просто висящего над ним.
- О, повелитель! - с пафосом воскликнул джинн, - Ты освободил меня из заточения, и за это я исполню три твоих задания...
Постепенно, по мере того, как Аб-Салют узнавал своего «освободителя», голос его растрачивал торжественность и оптимизм. Под конец он уже просто добормотал положенное приветствие и со злостью воскликнул:
- А, это ты, Решуйка, старый лис! Опять я попал в твои лапы! О! Когда мне теперь доведётся отдохнуть!
Видимо, в реальном мире Спящего Джина они с Решуйкой не особо-то и дружили, и мудрец приснился Аб-Салюту как очень даже отрицательный персонаж.