Спустя полтора года пребывания в Азии я отправился поездом и автобусом из Сингапура на остров Пенанг в Малайзии, где провел месяц на симпатичной исследовательской станции, расположенной на пляже. Несколько раз и почти без предупреждения управляющий станцией просил меня освободить мое бунгало с одной узкой кроватью: какая-то VIP-персона из американского консульства требовала его на выходные себе и своей двадцати-с-чем-то-летней «дочери».
Изгнанный, я пользовался случаем съездить в другой дождевой лес на острове, кишевший муравьями-мародерами. Мне было любопытно то, как муравьи общаются, оставаясь в плотном строю, и на этих вылазках я изучал способность мародеров оставлять химический след. Я вскрывал рабочих особей, производя под полевым микроскопом извлечение двух органов, связанных с их рудиментарным жалом: дюфурову железу и ядовитую железу, обе они известны как источники феромонных сигналов у других видов муравьев. Я использовал тонкий пинцет, чтобы извлекать бесконечно малые железы муравья: тонкие, полупрозрачные мешочки, достаточно маленькие, чтобы ими могла пообедать амеба. Затем я размазывал их содержимое по земле около процессий мародеров, чтобы направить муравьев туда, куда мне хотелось. Как я и надеялся, рабочие добросовестно следовали по искусственным дорожкам. Но их реакции показывали, что функции этих двух желез отличались. Они точно, стабильно и долго двигались по следу дюфуровой железы, что предполагает, что ее секреция существенна в установлении дорог, особенно таких постоянных, как фуражировочные дороги. И наоборот, их реакцией на раздавленную ядовитую железу была бешеная беготня, и они кое-как следовали по пути всего несколько секунд. Их краткое волнение говорило, что содержимое ядовитой железы предназначено для подстрекательства муравьев к захвату добычи или уничтожению врага.
Это было недостаточным свидетельством, чтобы получить точные научные заключения, но рабочие, участвующие в рейдах, были слишком чувствительны к моему присутствию, чтобы на них можно было экспериментировать. Наблюдая за рабочими, идущими по проложенным мной пахучим следам, я выдвинул гипотезу, что рейд муравьев-мародеров формируется двумя следовыми сигналами, как предполагалось и для муравьев-кочевников. Большинство путей внутри рейда должно начинаться, когда рабочие, находящиеся во фронте рейда, размечают исследовательские тропы: феромоны, скорее всего произведенные дюфуровой железой, испускаются, когда фуражир выходит на новый путь[48]. В дополнение рабочие особи вблизи от пищи прокладывают мобилизационные запаховые тропы, которые организуют массовую реакцию, если жертва – возможно, сопротивляющаяся жертва – привлекательна для многих муравьев. Однако сети колонн образовываются внутри рейдового веера, даже если пищи нет, и это предполагает, что рабочие поддерживают свой выбор троп мечением, начиная от линии фронта[49]. Это в итоге может привести (по моей гипотезе) к соединению следов секретов желез Дюфура в одну базовую тропу и в конечном итоге, если эта тропа будет продолжать использоваться и укрепляться с течением времени, – в постоянную фуражировочную дорогу.
Мобилизационные сигналы появляются и исчезают по мере того, как пища оказывается собранной. Исследовательские маршруты, пролегающие буквально везде, – это клей, который связывает отдельных особей в группу фуражиров; ближайшей параллелью этому явлению, характерному для муравьиных сообществ, будут адгезивные вещества, соединяющие клетки человеческого тела. Феромонные запахи рабочих с передовой линии рейда строят идущих за ними фуражиров вплотную, и они движутся вперед как единое целое, продвигая весь рейд к цели.
Как для муравьев-мародеров, так и для муравьев-кочевников различные атрибуты рейдов – сплоченное наступление, отсутствие какой-либо цели, кроме территории впереди, отсутствие разведчиков – кажутся не связанными между собой. Но эти признаки проявились в простой серии действий, столь осторожных и неуверенных, что у людей они могут быть приравнены к страху разлучения с близкими. Если муравьи не отвлекаются, чтобы убить добычу по дороге, то стремятся к одной цели: двигаться по свежим следам, ведущим в конечном итоге на неизученные территории. Каждый муравей движется рядом с сородичами по следовым путям, которые ведут его от гнезда и наружу, а в итоге приводят на передний край рейда. Там он впервые встречается с местностью, на которой нет химических сигналов. В ответ на вызов он бежит вперед, простукивая неразмеченную землю антеннами и помещая мазок феромона, который направляет тех, кто идет за ним. Затем муравей поспешно возвращается в свою «зону комфорта» внутри насыщенной феромонами территории позади. Такая робость становится решающей для того, чтобы удерживать отряды функционирующими как единое целое, что эквивалентно армейской учебке для людей. Это живо контрастирует с храбростью, которую демонстрирует тот же самый рабочий, когда присоединяется к буйному рукопашному бою вокруг добычи.
48
См., например,
49
У муравьев-кочевников существование исследовательской тропы определяется позой фуражиров впереди: каждый прижимается телом к земле таким образом, что рабочий выпускает феромон на поверхность тропы. См.: