Ян и его товарищ долго стояли и слушали ночь. На белых плитах пола лежали от них две слабые тени. Лица обоих были подняты к небу — оттуда доносилось курлыканье журавлей.
В полдень другого дня путники остановились близ дороги для обеда уже далеко от волшебной виллы и сделали обрадовавшее их открытие: кроме многочисленных съестных припасов в одной из сум оказался тяжелый узел, заключавший в себе дар предводителя разбойников — двести золотых монет.
Луиджи желтой струей высыпал их перед товарищами на плоский камень.
— Что, рыжеусый кит — какому святому надо молиться в пути?!.. — торжествующе воскликнул он.
ГЛАВА XXXIII
Незаметно минули еще две недели — и однажды утром с горы перед путниками вдруг развернулась панорама громадного города, привольно раскинувшегося на семи холмах; весь его серою лентою обвивали крепостные стены и частые башни.
— Рим!.. — коротко проговорил Луиджи.
Путники опустились на колени, сняли шляпы и благоговейно стали читать молитву.
Двумя крутыми изломами синел рассекающий город Тибр; среди самой широкой части его виднелся остров Тиберия, весь взъерошенный мрачными высокими башнями и замками; несколько каменных мостов желтыми арками перекидывались с берега на берег; всюду, куда ни хватал глаз, высились мертвые, неимоверные громады сооружений.
Дорога сбежала в низину и стала виться среди языческого кладбища, тоже вытянутого вдоль нее, как и около Флоренции, только памятники были внушительнее и больше числом; попадались целые замки и башни, охранявшие вечный сон знатных матрон и патрициев.
Вскоре впереди забелела стена; между двумя близко поставленными башнями виднелись открытые ворота.
— Триумфальные ворота!.. — объявил Луиджи.
Насколько просторным казался Рим издалека, настолько же тесными и мрачными оказались вблизи его кривые и полутемные улицы.
То и дело попадались то башни, то целые крепостцы магнатов, перемежавшиеся с грязными лачугами бедноты, развалинами дворцов, круглыми языческими, полуразрушенными храмами. Во всю ширину первой же попавшейся площади лежала, обросшая травой и кустами, опрокинутая колонна, разбившаяся на три куска. Встречных было немного; все шли вооруженные, под плащами многих поблескивали кольчуги.
Знакомая Луиджи траттория находилась в закоулках близ замка Кресчентиев и неаполитанец направился туда. Только что путники свернули в ее сторону — заслышался далекий и беспорядочно-частый звон колокола; так же беспокойно зазвучал другой, третий… тревожный звон распространился по всему городу. Показались бегущие люди; из домов выскакивали, на ходу прилепляя шпаги и кинжалы, обыватели. Все мчались по одному и тому же направлению, к базилике Св. Петра на Ватиканской горе; двери домов стали быстро запираться; окна усеялись женскими любопытными лицами.
— Что случилось?.. Где?.. — обратился Луиджи к одному из бежавших мимо людей.
— Папу отравили!.. — кинул тот в ответ.
Взволновавшийся Луиджи выискал глазами еще не запертую дверь, поручил кому-то на время ослика и выскочил опять на улицу. — За мной!!.. — крикнул он таким голосом, что все пятеро товарищей его, не спрашивая и не понимая ничего, пустились за ним бегом.
Скоро показалась лесистая гора; на широком уступе ее белела базилика Св. Петра; к ней прижимался древний потемнелый замок, служивший папам дворцом; к нему черным горохом катились со всех сторон пешеходы, неслись, не разбирая пути, всадники.
Вместе с толпой путники ворвались во внутренние покои дворца; им навстречу выбегали люди, тащившие серебряную посуду, ткани, ковры; в первой комнате обдирали стены, ломали шкапы, срывали украшения. Казалось, сотни озверелых разбойников завладели дворцом.
В соседней большой и высокой зале, на возвышении, покрытом красным сукном, в белой сутане и с тройной тиарой на голове лежал с посинелым лицом папа; неплотно прикрытые, словно прищуренные, тусклые глаза его наблюдали за творившимся.
Кругом бесновались безумные. На мертвого никто не обращал никакого внимания; люди взламывали шкафы, сундуки, рвали с дверей, с окон занавески и портьеры, дрались и катались по полу, вырывая друг у друга награбленное. В свалке принимали участие не только простые граждане, но и множество нобилей.
— Что такое творится?!.. — в изумлении проговорил Марк.
— Не зевайте!.. — отрывисто приказал Луиджи. — Тащите все, что попадется!