У Сологуба: «Беру кусок жизни, грубой и бедной, и творю из него сладостную легенду». Минцлов мог бы сказать: «Беру кусок жизни, грубой, но яркой, и вот вам готовая легенда». Это — талант обретения тем, обретения, а не изобретения. В этом сила Минцлова.
Он в предисловии к этому роману подчеркивает, что здесь «выдумки, а тем паче, преувеличения нет», «но что было — то было». И эту быль Минцлов знает.
Тут нет ничего сочиненного. Воскрешен быт десятого и одиннадцатого веков. Сам влюбленный в передвижение, он избрал своими героями странствующих студентов, этим открыл себе путь в старинные города, развернул картины далекого быта с его дикостью, умилением, причудами и легендами, провел читателя из Баварии через горные хребты в старую Италию. И, как живой, пред нами встал давно угасший век.
Молодой послушник Марк послан настоятелем в мир для усвоения искусства переписывать и украшать книги. На этом пути он приобретает знакомства, находит неожиданных спутников, попадает в старинные замки, подвергается опасностям, переживает много интересных, поучительных и страшных приключений.
Минцлов написал «авантюрный роман». И, в самом деле, он полон именно авантюр. Но выдуманного нет. За Минцлова говорит сама история, его пером водит жизнь. По временам встают удивительные картины. Происходят невероятные факты. Но веришь всему: так все убедительно. А эту убедительность создает хорошее, отчетливое, полновесное знание Минцлова-историка.
Как современный, будто давно знакомый нам, очерчивается маленький городок Вассербург. Видишь его погребки, чувствуешь толпу, слышишь эти речи, с улыбкой наблюдаешь, как наказывали тогда сплетниц, засаживая их в колодку, следишь за веселым, хитроумным диспутом между толстяком в темно-серой куртке и красных чулках, мейстером Вальтером, и смущенным, растерянным Марком.
Потом путешествующий послушник встречается с Яном, ювелирным подмастерьем, идущим из Богемии в Орлеан, тоже совершенствоваться в своем искусстве, и с добрым беззаботным весельчаком, странствующим «доктором», неаполитанцем Луиджи.
Этот Луиджи — находка не только для Марка, но и для автора. Изучать книжное искусство молодой послушник должен в Италии: Луиджи попался очень кстати! Теперь туда путь открыт, и наши странствующие юноши посетят Болонью, Пизу, Лукку, Флоренцию, наконец, Рим и Неаполь.
Дверь романиста распахнута. Век ожил.
И пред нами падающие башни, быт ювелирной мастерской, ее типичный хозяин Пьеро Бонавентури, болонский университет в подземелье, студенты, разрешающие прения со своими профессорами взаимной потасовкой, таинственные подземные своды, секретные записки заговорщиков, прекрасные дамы, ловкая красавица-француженка Габриэль Готье, страшные ночи, черные плащи, слюдяные фонари, грозные башни, мрачные шествия, нависшие своды, тюремные камеры, скелеты, прикованные цепями за шею и пояс, секретные пароли и впервые раздавшаяся тогда знаменитая студенческая песнь: «Гаудеамус-игитур».
Здесь все причудливо и все правдиво. Отмечено и взято только типичное, яркое, замечательное. В Болонье — джостра. Во Флоренции — сожжение недоброкачественных сукон, быт художников, обреченные, «проклятые» книги «языческих» философов, публичное шельмование вора и серебряный, вечерний звон — Ave Maria — десятка колоколен, «запевших, как пчелы над городом».
А в Пизе — базар мертвецов, продажа мощей, закупка костей святых мучеников, пеленок Христа, частей колесницы Ильи пророка, чепчиков с младенцев, избитых проклятым Иродом, кусков паруса с лодки апостола Петра, перьев из крыл архангела Гавриила.
В Лукке мы увидим свадьбу богатого синьора Гвиниджи, приезд его невесты, ее многоцветный поезд и ее саму, верхом, в розовом платье, под розовым балдахином, предохраняющим от солнца, в предшествии двух шеренг трубачей и барабанщиков. Увидим ее жениха, рыцаря в бледно-зеленом бархате с золотистой длинной перчаткой на левой руке, услышим торжественное пение, звуки рогов и флейт, трубы, барабаны и приветственные крики народа.
Потом странствующие друзья, — Марк, Ян, Луиджи и приставшие к ним двое студентов, Мартин и Адольф — попадут в Рим. Тут они станут свидетелями страшных распрей и взаимных междоусобий. Их воображение поразится своеобразием похоронных обрядов, сердце Яна сожмется скорбью от зрелища сжигаемых древних прекрасных статуй, и вечный город развернется перед ними, как завороженный, давящий и пугающий своей поразительной красотой, великолепием, масштабами, размерами своих театров и цирков, вмещавших 385.000 зрителей.