Конечно, приписывание животным человеческих эмоций — вещь антинаучная. Однако великому поэту это конечно же позволено: поэзия имеет право брать за основу мифы. Соловей, поющий для розы, — миф, позволяющий поэту смягчить истину, прикрыть ее суровость. Уитмену хочется поверить, что чудесное пение действительно облегчает боль в сердце певца, уменьшает жар его страсти. Научные же факты — лишь паперть перед входом в алтарь поэтической души.
«Шепот», «едва уловимая нота», о которой говорит Уитмен, характерны для пересмешника после линьки, в тихие и холодные, но солнечные осенние дни. Именно тогда, устроившись на низких ветвях, он будто напевает что-то под сурдинку, уже никого ни о чем не умоляя, но лишь вспоминая и размышляя. Это воспоминание о «летней мечте». По тональности оно совпадает с осенней задумчивостью, тишиной, дымкой и падающими листьями.
Часто тихая песня исходит от молодой птицы, еще только осваивающей искусство пения, поскольку молодой пересмешник не рискует ломать свой голос, как делает это иволга, или двухлетняя танагра, или молоденький петушок. Молодой пересмешник поначалу берет ноты осторожно, позволяя голосу развиваться естественно, его песня зреет постепенно.
Следует отметить, что в поэме «Из колыбели, вечно баюкавшей», большую часть которой занимает песнь пересмешника, нет ни намека на то, что он хоть что-то заимствует у других птиц: его песня считается оригинальной с начала до конца. Даже странно, что слух поэта не улавливает в пении пересмешника подражания другим певцам или насмешку над ними. Ведь это слышат даже те, кто отнюдь не обладает поэтическим слухом. Более того, эту птицу издревле называли именем, отражающим ее способность к подражанию. Даже научное название означает буквально «подражатель многоголосый». Правда, Линней назвал ее так, основываясь на слухах. Уитмен слушал эту перелетную птицу в Нью-Йорке долго и внимательно; живя в местах ее обитания, он, несомненно, слышал много поющих пересмешников. Но такой важной их особенности почему-то не уловил.
Глава восемнадцатая
Подражает ли пересмешник?
Насмехается ли североамериканский пересмешник над другими птицами? Общественного опроса, конечно, не проводилось, но думаю, что девяносто пять процентов живущих в местах обитания пересмешника считают, что он действительно умеет передразнивать. Есть компромиссная точка зрения: к подражанию способны лишь отдельные особи, большинство же обладает совершенно оригинальным репертуаром. Я вхожу в те неполные пять процентов населения, которые убеждены, что пересмешник никакой не подражатель.
Впечатления, в основе которых лежит работа органов чувств, как известно, ненадежны. Свидетельства на суде часто демонстрируют, что не бывает двух свидетелей, видевших и слышавших одно и то же совершенно одинаково, и лабораторные исследования подтверждают это. Информация из окружающего объективного мира приходит к нам, обросшая нашими предрассудками и предубеждениями, окрашенная предположениями, запутанная ассоциациями и воспоминаниями.
С раннего детства нам говорят, что пересмешник передразнивает других, а иначе почему его называют пересмешником. Раннее знание цепко, въедливо и впоследствии влияет на мнение взрослого человека — чаще скрытым образом, неосознанно для него самого. Так, мне приятен запах подгнивающих овощей, потому что в 16–17 лет я каждый день ходил на обед мимо большого овощехранилища, и исходящие из его ворот ароматы связаны для меня с чувством хотя бы временной свободы от конторской рутины и с предвкушением вкусного обеда. Так что и по сей день меня притягивает запах второразрядного овощного рынка.
Несмотря на свою ненадежность, наши органы чувств все-таки единственные информаторы, позволяющие понять, что происходит во внешнем мире. Зрение отчасти проверяет слух, и наоборот. Наука расширяет область наших чувств механическими способами, уточняя сигналы из окружающего мира. Но не потащишь же с собой лабораторное оборудование для достоверной проверки потока впечатлений! И потом, какая мне разница, что там скажет наука, — запах портящихся овощей будет приятен мне до скончания века!