Шеру стало очень-очень жалко маленького дедушку. Конечно, нет ничего приятного, если все смеются над тобой и твоей коровой, все дразнятся. Шер это знает по себе. Подобрал он как-то на улице котёнка. Тот весь мокрый, дрожит и жалобно мяукает, озираясь по сторонам. А ребята тут как тут. Увидали у него в руках котёнка, запрыгали, закричали на все голоса: «Смотрите, какое у Шера чудище: хвост и кости, ни дать ни взять — кощей!»
Кому приятно такое слышать?! Но Шер всё равно принёс котёнка домой, вымыл его в ванной, напоил молоком, устроил на подстилке. А на другой день котёнок уже носился по дому как угорелый.
— Накормить надо было вашу корову, — произнёс Шер вслух. — Целый этой… травы мешок дать.
— Ты о чём, сынок?
— Да о корове вашей. Сразу бы поправилась и стала бы не такой страшной.
— А-а, — протянул дедушка. — Очень уж стара она была, сынок. И не могла уже поправляться. Но всё же молоком нашу семью обеспечивала голубушка. В голодный-то год она нас и спасла. И я уже больше не стеснялся, что рёбра у неё выпирают, да и ребята не смеялись. Они тоже всё понимали…
Шер зашёл к деду с небольшой ярко-жёлтой дыней в руках. Услышав шаги, тот медленно открыл глаза, взглянул в лицо внука, потом на дыню. Губы деда тронула мягкая, ласковая улыбка.
— Кукча́. Предвестница дынного сезона, — проговорил он тихо. — Хороший сорт.
— Хотите, кусочек отрежу? — спросил Шер. Мальчик по-своему понял взгляд и слова деда. Откуда ему было знать, что дедушка, глядя на этот отсвечивающий золотом плод, видит своё далёкое детство?
— Хотите, отрежу? — повторил Шер.
Дедушка тихо покачал головой.
— Ешь сам, сынок. Мне она ни к чему.
— И вы тоже. Папа завтра ещё принесёт, — настаивал Шер.
— Не хочу, родной. Да и нельзя мне. А этих кукча и хан-даля́ков я поел много. Когда был маленьким.
— У вас росли дыни?
— Видимо-невидимо и разные-разные. Нежились в листьях, как камни в реке.
— Вот это да-а! — удивился Шер. — И большие тоже были? Вот такие? — Шер раскинул руки, чтобы показать какие, и чуть не уронил свою кукчу.
Дедушка сел на кровати и слегка подался вперёд.
— Иногда, чтобы сократить путь в школу, я шёл не по улице, а напрямик — через поле, мимо нашей бахчи. Не раз бывало: гляну на бахчу и ноги словно прирастают к земле. — Дедушка закрыл глаза, закусил губу и покачал головой, шутливо изображая, как он не мог равнодушно пройти мимо дынь, тех самых, что были, как камни в реке.
Шер засмеялся.
— И что потом?
— Потом? Потом я шёл от грядки к грядке, от дыни к дыне. И никак не мог остановиться: одна казалась краше, слаще и сочнее другой. А ведь кругом ещё роса. В школу я приходил по колено мокрый.
— Дедушка, а вы бы не длинные штаны, а шорты надевали.
— В те времена таких штанишек не было, сынок. Ходили мы всё больше босиком, в белых длинных штанах из домотканой хлопчатобумажной ткани. И рубаха тоже белая. Но дело не в этом. Ты слушай про дыни-то.
— А в школу вы не опаздывали оттого, что ходили по бахче?
— Я же тебе говорил, что за все годы опоздал только один раз.
— Да, да, помню.
— Так вот, штаны мокрые, ноги синие, весь дрожу, а уйти с бахчи не могу. «Съешь меня и меня!» — словно бы кричали дыни. И вот решусь наконец, схвачу дыню-шакарпала́к, вся в сеточку, и тяну к себе. А она вдруг — ба-ах! — взрывается у меня в руках, как бомба!
— Да ну? — Шер даже подпрыгнул на месте от восторга. — Дыня — как бомба!
— Да, да! До того налилась соком, что взорвалась от прикосновения. Белая внутри, сахаристая, а семена ярко-жёлтые. Ну что с ней делать? Есть, конечно. А сколько я мог съесть? Кусок, другой, и всё.
Шер проглотил слюну.
— Очень была сладкая?
— Очень.
— Как сахар?
Дедушка покачал головой:
— Вкус дыни ни с чем не сравнить. Ни с сахаром, ни с мёдом. И у каждой свой особый вкус, своя сладость. Это зависит от сорта.
Дед вздохнул. Он уже снова лежал на подушке. Устал, видно, и говорил уже тише:
— Бывало и так: сорву кукчу, вот такую, как у тебя, или чуть поменьше, брошу в мешочек, в котором носил свои книжки и тетрадки, и бегом в школу. Срывал без выбора, а всё равно были сладкими.
Между тем Шер уже начал разрезать дыню. Дедушкин рассказ подзадорил его.
— Смотри, будь осторожен, — предупредил дедушка. — Дай я тебе порежу.
— Вы лежите, я сам.
Первый ломтик, отрезанный вкривь и вкось, он протянул деду. Тот опять отказался, но мальчик уговорил его. Потом спросил:
— Сладкая? Как те ваши кукчи?