– Двойной эспрессо.
Уэнсдей любила цвет кофе и не любила вкус. Цвет казался важнее.
– Чай. – Бармен был суров и немногословен.
Уэнсдей попыталась сообразить, по какой местной традиции кофе нельзя, а чай можно. Не получалось. Аддамс не выдержала:
– Вообще-то, слово «кафе» происходит от слова «кофе»…
– У них кофемашина не работает, – вмешался Громов. – Давай чай, Никита. И плюшки какие-нибудь. И можно к тебе в подсобку? Нам с молодыми людьми серьезно поговорить надо.
– Крошку тут оставьте, он буйный.
Голос бармена Никиты заставлял слушать и жалеть, когда он замолкал. И совершенно неважно, что именно он говорил. С таким тембром – куда-нибудь в озвучку, переводить своим бархатом героев и утонченных злодеев. И никогда-никогда не показывать слушателям крошечные глазки неопределенного цвета и фигуру, находящуюся в поиске своей формы. Сейчас она как раз выбирала между сферой и эллипсоидом. Вероятно, чтобы не вносить определенности, Никита был в шерстяных штанах и балахоне зелено-болотного цвета со множеством цветных пятен. Из всех людей, которых Уэнсдей встречала, Никита, наверное, был самым широким. При росте метра полтора от силы.
– Собака остается здесь, – почти промурчал Никита.
Антон попытался возразить, ну просто, чтобы предупредить, что алабай сам решает, где ему оставаться. Не успел. Крошка послушно расположился у стойки. Идеальная собака. И никакой он не буйный. В конце концов, иногда ведь такое должно случаться. Раз в год. В этот. Антон Каверин отцепил и аккуратно смотал поводок. Пожал плечами, будто пытаясь извиниться, что не берет с собой, и пошел за остальными.
Кафе надо было делать здесь. А может, так оно и есть, а то, с двумя столами и без стульев, – отпугивающая маскировка для чужих. Интересно, откуда тут чужие?
Все чинно расселись, кроме Антона. Каверин, вероятно, решил вместо Крошки все обнюхать.
Тайная часть кафе была круглой, посредине, конечно же, стояли круглый стол и круглая же скамья со спинкой, скрытой под чем-то с длинными и жесткими волосами.
Внимание Антона привлекла каменюка с него высотой. Из нее торчала рукоять меча.
– Настоящий?
Рукоять была большая, воображение рисовало драконов и спасенных принцесс. Стоит только хорошенько ухватиться и нанести правильный удар.
– Меч, что ли? – Никита ухмыльнулся. – Когда кафе строили, нашли. Даже хотели назвать кафе «Меч». Не звучит.
– А «Меч в камне»?
– Лучше, но все равно… Мне «Туунбак» больше нравится.
– А вытащить не пробовали? – Антона меч не отпускал.
– Пробовали. Канеш… – Бармен вздохнул. – Чуть было не разнесли тут все. И камень раздробить пытались, и меч к аэросаням Громова привязывали, чтобы вытащить…
– И что?
– Сам видишь. Никак. – Никита закатил глаза. – Как-то приезжали туристы. Любители эзотерики. Говорят, придет герой и вытащит. Пока не пришел.
– Это шерсть? – наконец заговорила Карина, проведя рукой по спинке скамьи.
– Северный олень. Слышали о таком? Думали, тут плюшевые мишки живут? – Громов разливал чай по кружкам. Ни одной хотя бы отдаленно похожей на другую. Как будто их отбирали именно по принципу отличий. – Хотел вас завтра как раз на оленях покатать. Только ехать далеко, тут они уже не водятся.
– …едят ягель? – откликнулся М2.
– Чего? – не понял Громов.
– Северные олени поедают до сто двенадцати разных видов лишайников. А я их не видел никогда. А почему у вас тут их нет? Зачем ехать далеко? – Марк израсходовал запас знаний и замолчал.
– Далеко ехать, потому как местных кто-то съел, – вступил Никита. – Олени едят лишайник, а кто-то ест оленей. Равновесие в природе – оно такое.
– Все равно завтра будет поздно… – прошептала Карина.
– Что?
Корнелий Иванович настороженно посмотрел на тихую сегодня Карину О’Келли и вдруг разговорившегося бармена.
– У нее депрессия. Время от времени. – Уэнсдей ущипнула Карину. – Расскажите нам, что такое туунбак! Вы обещали.
– Не-а. Не обещал. Но расскажу. У нас тут все знают эту историю, хотя… Никита, может, ты?
Бармен как раз вернулся в подсобку с блюдом, доверху наполненным сдобой разных форм и размеров. Поставил угощение на столе и промурчал:
– Вот эти пирожки с яблоком, эти с клюквой, а эти… Рассказать? Могу.
Антон Каверин не успел. Стоило Никите выйти, как он все-таки ухватился за меч и попытался его вытащить. Меч вытащился, и тут бармен вернулся. Антон судорожно сунул меч обратно. Ничего не было, всем своим видом пытался показать он.
Никита попытался осмыслить увиденное. Не получилось. Значит, показалось. Бармен вытащил откуда-то из своего балахона кружку-термос. Сделал глоток. Глаза Никиты расширились. Пил он точно не чай. Откашлялся: