Глава третья
В сторону сапога
Прибежав к сапожнику, утюг первым делом спросил, где сапог. Сапожник же, качаясь на табуретке, ответил печально: - Я не сторож сапогу твоему. Из чего утюг сделал правильный вывод и сказал: - Ты убил его! - Нет,- ответил сапожник, корчась на табуретке,- я не знаю, кто его замочил, он пришел ко мне уже на выхлопе. Сказал, пришел на родину подыхать. - Где он теперь? - спросил утюг. - Он в тех местах, где нет ни тапок, ни сапог, лишь тени тапок и сапог,отвечал сапожник, чуть не падая с табуретки. - Где это?! - завопил утюг.- Говори! - Там под лавкой в ящике,- еле произнес сапожник и поник головой на стол. Утюг встал у ящика, где лежали битые туфли, ботинки, сапоги, босоножки и тапочки, и тихо позвал: - Сапог, а сапог... Из глубины ящика донесся вздох. Утюг, обрадовавшись, заорал: - Сапог! А сапог! Come to me! Валяй сюда, короче! - I can not,- отвечал сапог еле слышно. В минуту опасности они говорили по-английски, так как сапог был американским ковбоем. - Что значит "не в силах"? - воскликнул утюг. - То,- прошептал утюг на неизвестно каком языке. - Не верю! - провозгласил утюг, как Станиславский. - Я погиб,- продолжал сапог.- И не упрафывай меня. No afk. (No ask - без вопросов.- Прим. переводчика). - В таком случае верни мне мою подзорную трубу! - потребовал утюг.- Погиб, так возвращай. Тут в ящике все заволновалось, зашелестело, и тени ботинок, кроссовок и шлепанцев стали тесниться, уступая место, пока на поверхности не появилось раскрытое рыло сапога с торчащими окомелками вместо гвоздей. - Сапог! - радостно сказал утюг. - Я фапог,- ответил сапог и протянул утюгу его подзорную трубу, явно собираясь опять нырнуть в ящик. - Погоди. Что ты собираешься делать? - Я фобираюфь фыграть в яффик,- горько пошутил сапог. - В ящик ты всегда успеешь сыграть! - завопил утюг и вытащил своего раненого товарища наружу. - Я не могу вэ фпафтифь (не могу же спастись) один, тут много наф! - сказал сапог.- А фаповник (сапожник) болеет. - А какой день болеет сапожник? - спросил утюг. - Федьмой,- отвечал сапог. Тут утюг понял, что надо делать, быстро побежал в магазин, купил там множество пирожных и принес сапожнику. Сапожник съел все, запил лекарством из бутылочки и на радостях починил и сапог, и весь народ из ящика. И толпа ботинок, тапочек и туфель с башмаками высыпала на дорогу, распевая боевую песнь "Вернулся я на родину". А во главе отряда ехал на открытой платформе, в босоножке, наш утюг, который смотрел вперед в подзорную трубу. Что же касается друга сапога, то он радостно шагал рядом. Повернувшись назад и оглядев свою команду, утюг предложил отдохнуть. Он повел всех своих друзей в ресторан "У старого стакана", где хозяин, стакан с надтреснутым голосом, держал целый штат молоденьких рюмок-подавальщиц, хрупких до прозрачности, с талией в рюмочку, и тут-то все отдохнули на славу, веселье било через край, каблуки топали, подошвы били чечетку, даже шнурки отвязались. И только чугунная пепельница на столе одна сгибалась под тяжестью окурков. Утюг сразу увидел в ней родную душу, участливо спросил, как она дошла до жизни такой, и пепельница, почти не видная из-под окурков, сказала, что пошла сюда работать, чтобы содержать семью, целый письменный прибор с малыми детишками-перышками, с мамой - высохшей чернильницей, никому не нужной, потому что папа, работающий стаканом для карандашей, ушел от них, полюбив шариковую ручку "Паркер". А она, пепельница, старшая дочь в семье и должна помогать матери. Утюг также спросил, какого завода вся их семья, и оказалось, что пепельница родилась буквально в том же цеху, что и утюг, и земляки обрадовались и вспомнили огни чугуноплавильных печей и груды чушек, болванок и отливок, бабушек и дедушек. - Ну, рабочий класс,- сказал утюг,- мы тебя отсюда вытащим! - Нет,- отвечала пепельница, полная окурков,- любая работа почетна в нашей стране! - Глупости-то не говори,- ответил утюг. И оказался прав: вся компания после танцев выпила по рюмочке и выкурила по сигарете, и грязные окурки со смехом легли поверх прежних чинариков и бычков, и маленькая пепельница совсем исчезла под своим грузом, но не дрогнула - хотя это уже явно было выше ее сил. - Когда же ты отдохнешь? - спросил утюг. - Мы отдохнем,- ответила пепельница, покрытая сажей и пеплом,- мы отдохнем. - Когда? - повторил свой вопрос утюг. - Когда вас, посетителей, не будет! - хрустально засмеялась девочка-рюмочка, переходя из рук в руки. Тут же у утюга и сапога созрел план. Утюг надел сапог, вышел наружу из ресторана и начал отпугивать поздних гостей, топая на них. Вскоре к ним присоединился и весь отряд тапок и ботинок. Так они держали глухую оборону, пока старый стакан не нанял киллеров-убийц, и автоматная очередь прошила темноту улицы. Утюг немедленно принял удар на себя: вылез из сапога и велел всем залечь, а сам подставился под огонь убийц. Киллеры, потратив все патроны и видя, что утюг недвижим, решили - дело сделано, и отправились к старому стакану за окончательным расчетом. Получив, видимо, деньги и сказавши "приберите, он там валяется", убийцы ушли, но недалеко - утюг набросился на них у выхода и помял им их убийцевские шапочки, причем в сильной степени попортив форму. Это были профессионалы, коробки с макаронами, и они в сплющенном виде, держась за шапочки, позорно бежали, не разбирая дороги. А хозяин ресторана, старый стакан, теперь просто не знал, что делать: народ не шел в ресторан! У входа стоял могучий утюг и отшибал у прохожих всякую охоту заглянуть к старому стакану. Наконец хозяин вышел к утюгу и спросил: - Чего тебе надо? - Отпусти пепельницу в оплаченные отгулы! - резко ответил утюг. - Девушка сама хотела заработать,- пожал плечами старый стакан. - Это наше семейное дело,- сказал утюг. - Она тебе жена? - поинтересовался старый стакан с юмором. - Она мне лучше, она мне сестренка! - воскликнул утюг.- Троюродная причем! И пепельница робко вышла. Теперь, без окурков, она выглядела чистенькой брюнеткой и зябко куталась в меха, ее плечи украшал ершик для мытья бутылок. - Брось эту дешевку,- проворчал утюг (а он уже был одет в ковбойский сапог),- я куплю тебе все, что надо. И пепельница впервые оставила свое чугунное равнодушие, тихо засмеялась, поправила растрепавшуюся на ветру прическу, двинулась вслед за утюгом в меховой магазин - и вскоре вышла оттуда счастливая: она выбрала себе сияющую серебристую, как облако, накидку - металлическую мочалку для сковородок, абсолютно новую. Утюг, увидев ее в таких мехах, потерял голову и стал читать вслух стихи "В густых металлургических лесах" - причем читал он изнутри сапога, и голос его от этого был сильным и гулким. И они втроем зашли в кабаре, тут играл джаз и стояла украшенная елка почему-то уже приблизился праздник Рождества. (Вспомним, что совсем недавно цвел укроп - и на тебе! Как жизнь кипит!) Утюг поднялся на носок и вертелся, как пропеллер, пепельница же привстала на ребро и тоже крутила бедрами. А вокруг них, переодевшись зайчиками и снежинками, плясал обувной народ Рождество так Рождество. И хрупкая пепельница танцевала с утюгом, обутым в сапог, вся извиваясь, мех так и сверкал. И когда музыканты (махровое полотенце - на гитаре, ботинки - на ударных и солистка - мыльница) исполнили "В лесу родилась елочка", утюг из глубин сапога сказал: - Ты моя умная девочка! Моя хорошая! А пепельница, вся зардевшись, буквально, как если бы она выскочила из печи, сказала: - Ты клевый сапог! Сапог же немедленно воскликнул: - Будь моею! - Как это, как это,- забормотал утюг в глубинах сапога,- что это, что это? Она все перепутала! Но сапог, прижимая к щеке пепельницу, уже пел с ней песню "Три года ты мне снилась". У него, правда, был довольно жидкий тенор, совсем не тот гулкий бас, к которому привыкла пепельница. Но они танцевали на цыпочках, как бы плавая в воздухе. Утюгу стыдно было показываться перед пепельницей с голой подошвой, и он перенес измену друга, сидя в глухой засаде внутри сапога-предателя. Он сильно переживал. Но затем он выпрыгнул из сапога и сказал своим хриплым басом: - Сестренка! Я тебе спою! Он понял, что она должна его полюбить и без этого американского прикида, каким являлся сапог. А опустевший сапог ничего не видел, он прыгал вокруг пепельницы, называется друг! Но тут часы пробили двенадцать, и все дружно начали петь "Новый год настает". Особенно выделялся в этом хоре уверенный, гулкий, глубокий бас босого утюга - он потерял лучшего друга и любимую девушку, он пел со слезами,- но все окружили бедного певца и водили вокруг него хоровод - все зайчики, снежинки и снегурочки, деды-морозы и медведи, лисички и мышки (вся обувь, короче говоря). И надежда горела в его ничем не защищенной груди, и новые приключения ждали его за горизонтом.