— Неужели он действительно сможет переплыть реку?
— Через палатку он перескочить не отважится. Этого боится каждый зверь, а другого пути наверх нет. Для безопасности натяните над палаткой еще и сеть. То, что ягуар осмелился подойти к костру, говорит о том, что он был разозлен и голоден. Возможно, ракета его испугала, но все-таки осторожность не мешает. Если он покинет эти места, я стану его преследовать; вам я сообщу об этом через индейцев. Я должен отомстить за своих собак.
— Или поплатиться своей головой.
— Все может случиться, но мои собаки защищали меня до тех пор, пока могли держаться на ногах, и я должен отомстить убийце.
— А зачем вы спугнули его ракетой? Ведь утром он мог бы попытаться переплыть реку…
— Я спас ребенка.
— Вы уверены в этом?
— Об этом я скажу вам, когда вернусь из селения. Возможно, я спас и ваших детей. Сейчас они спят?
— С самого вечера, — успокоил его дон Хосе.
— Хорошенько следите за ними, — потребовал охотник. Помолчав, он прибавил: — Мне хотелось бы поговорить с вами кое о чем. Вы знаете, я пригласил Джованни пойти вместе со мной…
— Зачем вы это сделали? — спросил его управляющий.
Охотник пожал плечами:
— Кого-то мне нужно было взять с собой? Конечно, Джованни не самый лучший, раньше я думал взять Хоакина… Вам не кажется, — что лучше бы взять Хоакина?
Дон Хосе помрачнел:
— Хоакин? Трудно сказать. Откровенно говоря, я этого метиса не понимаю.
— Он не кажется вам достаточно надежным, да?
— Не знаю. Я ничего не могу вам сказать о нем…
— Ну что же, тогда остается Джованни. Он меня вполне устраивает, но мне почему-то захотелось услышать ваше мнение о том человеке. У него шрам на щеке, интересно, не правда ли? А вот и индейцы!
Дон Хосе не слышал, чтобы кто-либо пристал к берегу, но когда охотник отвел в сторону полотнища, прикрывавшие вход в палатку, туда вошли двое молодых индейцев.
Все четверо возвратились к костру.
Охотник сам налил себе в чашку из котелка и принялся большими глотками пить крепкий чай. Напившись, он тщательно осмотрел винтовку, разобрал свои веши, достал табак, огниво и много других мелочей. Все это было разложено по карманам.
Казалось, он переменился. Лицо у него было спокойнее, движения увереннее, он все делал молча, не отвечая на вопросы, обращенные к нему.
И лишь когда все легли спать, он обратился к индейцу — Рассказывай, Митапиру![4]
Хотя индеец и говорил по-итальянски, но сейчас он не мог выговорить ни слова, и лишь через некоторое время сумел бессвязно рассказать о случившемся.
— Мы сидели у огня, — рассказывал он. — Длинная тень промелькнула через костер. Раздался крик. Тигр схватил девочку и скрылся. В это время над рекой за-> жглось синее солнце. Ягуар выпустил девочку. Это была маленькая Пеннек. Когда зажглось красное солнце, ягуар бросился бежать. Высокий Охотник спас девочку. Митапиру и его друзья знают, что это сделал он.
Охотник все еще продолжал укладываться. Казалось, он не слушает. Но неожиданно он поднял голову и перебил индейца:
— А маленькая Пеннек? С ней что-нибудь случилось?
— Ничего, отделалась парой царапин. Злой Дух хотел унести ее живую. Когда зажглись голубая луна и красное солнце, он бросил ее, но взял с собой ее язык.
— Взял ее язык? — удивился Джованни. — Как так? Разве ягуар может…
— Не говори чепуху! — закричал на него дон Хосе. — Разве тебе не ясно? Девочка от испуга потеряла речь.
Охотник стоял к ним спиной, он разговаривал с Митапиру.
— Сколько лодок?
— Три.
— Оружие есть?
— Одна винтовка.
— Возьми мою, но только будь осторожен, она заряжена. Счастливо оставаться! — и охотник с Митапиру скрылись в темноте.
Через минуту послышался плеск весел, и при свете луны можно было видеть, как три лодки удалялись к противоположному берегу.
— Идите спать, скоро начнет светать! — обратился к рабочим управляющий.
Сам он пошел к себе в комнату, и долго у него в окне светился огонь. Он чистил ружье, а потом набивал патроны крупной дробью. А когда за окном затихли разговоры, он взобрался на скалу, нависшую над тропинкой, которая вела к берегу, и оставался там до рассвета.
ГЛАВА 4
СИНЕЕ СОЛНЦЕ
Костры в селении касика Киры образовали огромный круг, окаймляющий всю площадку перед общественной хижиной. Впереди горел большой костер, сзади — поменьше, полный догорающих углей, и вокруг него сбились в кучу старики, женщины и дети.