В промежутках между кострами сидели воины и напряженно вглядывались в темноту. Лица их были покрыты узорами из извилистых линий, сделанных красной. краской; лишь проницательный человек обнаружил бы страх в их глазах. Большинство из них носило на себе изображения великого Икамбы — злого духа; считалось, что изображения защитят человека от него; лишь у нескольких юношей, сидевших у большого костра, щеки были разрисованы параллельными красными полосами. Первые были старыми воинами племени, соблюдавшими все обычаи, уважавшими колдуна — «апиностлему», люди опытные, отважные, но отравленные предрассудками: если цело шло о неземных, таинственных силах, они безропотно опускали руки.
Юноши-индейцы были друзьями Высокого Охотника — молодые, любящие жизнь. Под его влиянием они перестали верить в басни, которыми запугивали их старшие, даже своими боевыми узорами они ясно давали понять, что готовы сразиться и с самим злым духом, который, по словам колдуна, принял вид ягуара. Они не уважали даже верховного жреца, осмеливались ослушиваться и вождя, поэтому девушки племени сторонились их, но они не обращали на это внимания.
Среди остальной части воинов у них были тайные приверженцы, однако боявшиеся открыто встать на сторону молодых. Особенно после того, как те стали обвинять колдуна в том, что он своими криками не отпугнул зверя, а, наоборот, привлек его внимание и что его амулеты отнюдь не помешали ягуару сделать попытку унести девочку.
Предводителем недовольных был переводчик Митапиру Он долго жил среди парагвайцев, научился языку гуарани и некоторым итальянским словам. Сейчас юноши ожидали его возвращения вместе с охотником.
Охотник не здороваясь прошел между двумя кострами. Остановившись, он оперся на винтовку и огляделся по сторонам. Все увидели его, но никто не тронулся с места. Лишь среди женщин поднялся какой-то гул.
Юноши окружили его и, перебивая друг друга, стали рассказывать, что случилось.
Охотник жестом заставил их замолчать. Проходя мимо воинов, он внимательно вглядывался в их лица. Около некоторых он останавливался, вытаскивал из записной книжки лист прозрачного пергамента, прижимал его рукой к лицу и складывал оттиски узоров обратно в блокнот. Ни у одного из воинов он не спрашивал разрешения, да никто из них и не протестовал. Подчиняясь своей судьбе, они покорно подставляли ему лица; они считали, что охотник защищает их от злых духов. В поступках охотника они видели какое-то колдовство.
Лицо Карай Пуку было неподвижным. И лишь подойдя к молодым воинам, он приветливо улыбнулся и уселся между ними. Митапиру встал сзади него. Все молчали и ждали, что он позовет к себе совет старейших. Но охотник тихо сказал: «Смойте ваши узоры, я сам отправлюсь за ягуаром». Потом также тихо шепнул: «Пеннек Кета?»
Вдруг из толпы женщин выскочил худой подвижной человек. Глаза у него светились и кололи, как две иглы. Волосы его были связаны в два пучка — большой и маленький. Большой, висевший сзади, был перевит красной шерстью, а конец его был распущен, словно конский хвост. Спереди прямо на лоб опускалась тоненькая косичка, которая оканчивалась пушистой метелкой. Сзади в волосы было воткнуто большое белое страусовое перо. Он был совсем нагой, и не только его лицо, но и все тело было разрисовано изображениями двуглавого Икамбы — злого духа.
Это был колдун и знахарь селения.
В одной руке он держал погремушку из выдолбленной тыквы, наполненной сухими семенами и мелкими камешками и тоже украшенной изображениями злых духов, в другой — связку оленьих копыт, нанизанных на веревку.
Появление охотника смутило его, но когда тот потребовал показать ему ребенка, колдун, желая спасти свой авторитет, забыв про страх перед охотником и перед ягуаром, принялся прыгать перед старухой, на коленях у которой лежала девочка. Треща погремушкой и связкой копыт, он издавал дикие крики.
Охотник что-то проворчал. Среди воинов тоже раздались возгласы неодобрения; они требовали тишины, но колдун продолжал свое. Испуганные женщины подхватили его крики. Это была песнь ужаса; сначала она напоминала собачий вой, но постепенно росла и становилась все громче; колдун при помощи своих погремушек руководил этим странным хором.
Охотник молча передал свое ружье одному из юношей. Подойдя к колдуну, он сжал ему обе руки у запястья так, что тот не мог тронуться с места. Потом приблизил его руки к костру и стал сжимать их своими пальцами как клещами.