— Смотри, — продолжил папа, — видишь, она снова выпускает длинные отростки. Тебе они кажутся огромными лапами, готовыми схватить зазевавшееся существо, а мне — просто тоненькими выростами, похожими на ножки. С их помощью амеба и охотится, и двигается — ползет. Конечно, ножки они только напоминают, ведь внутри нет ни мышц, как у тебя или Пифы, ни костей. Поэтому их называют ложными ножками — ложноножками.
— А как же они образуются, если внутри ничего нет? — спросила Сандра, с опаской поглядывая на очередной отросток, вылезавший из тела амебы.
— Честно говоря, это до сих пор остается для людей загадкой. Да и не совсем верно, что внутри ложноножек ничего нет. Просто даже в микроскоп не удается разглядеть ничего определенного. Попробуй слепить из теста такую амебу с длинными выростами. Скорее всего, она у тебя тотчас расплывется, а если затвердеет, то не сможет двигаться.
— Как же быть? — удивилась Сандра.
— Вероятно, амебы умеют делать свое тело местами то жидким, то твердым, — вот и плывут, перекатывают сами себя с места на место. — Да при этом еще и охотятся! — добавила Сандра. — Вон, смотри, от бедняги Эвглены остался уже только маленький зеленый комочек. А там еще один шарик — побольше. Наверное, тоже остатки зазевавшегося жгутиконосца.
— Нет. На сей раз ты ошиблась! Это ядро, — сообщил папа.
— Ядро? Пушечное? В нее стреляли? Кто? — затараторила Сандра.
— Подожди, подожди, — остановил ее папин голос. — Никто в нее не стрелял. Шарик, который ты заметила, действительно похож на пушечное ядро, но на этом сходство и заканчивается. На самом деле это хранилище информации — самая важная часть тела амебы, да и любого из крошечных существ, которых ты уже видела и с которыми еще встретишься.
— Информация? А что это такое? И почему самая важная часть? — опять посыпала вопросами Сандра.
— Как тебе объяснить? Информация — это разные сведения, знания. Когда ты читаешь книгу или слушаешь радио, ты получаешь информацию. Узнаешь что-то новое для себя, ранее неизвестное. Когда ты учишь в школе уроки, ты запоминаешь новую информацию. Как складывать числа, где обитают различные животные, из чего пекут хлеб. Но все эти сведения легко забыть. Значит, их необходимо как-то хранить. Люди записывают все, что они видели, слышали и знают, в книги или на магнитофонные пленки, снимают фильмы или делают фотографии. Так они хранят свои знания. Можно сказать, что любая библиотека — это хранилище информации.
Если ты захочешь узнать что-то новое, тебе неизвестное, — например, как построить деревянный дом, — ты можешь пойти в библиотеку и прочесть там, как роют погреб, как складывают бревна, кроют крышу, кладут из кирпичей печку. Ты сможешь выяснить все, что пригодится тебе в жизни. Но так хранят информацию лишь люди — ведь они в отличие от всех прочих живых существ могут очень многое. А крошечным тварям вроде амебы, жгутиконосцев, да и прочим им подобным приходится таскать всю нужную информацию с собой — в ядре. Там хранятся сведения о том, как двигаться, на кого нападать и от кого прятаться. У разных существ в ядре хранится их собственная информация. Именно там, например, у жгутиконосцев записано, как устроен жгутик и как он должен работать. Там…
Но Сандра перебила:
— Значит, ядро — это библиотека? С книжками? Какие же они должны быть крошечные! А как амеба их читает? У нее же даже глаз нету!
— Ты права, ядро похоже на библиотеку. Только никаких книжек там нет. Информация хранится в ядре совсем по-другому. Если уж с чем-нибудь ее сравнивать, то, пожалуй, больше всего это будет напоминать тоненькие магнитофонные ленты в кассетах. Но чтобы по-настоящему понять, как это хранилище устроено и как оно работает, тебе, Сандра, нужно еще много учиться.
— А сейчас залезть и посмотреть можно?
— К сожалению, нельзя! Для того чтобы забраться в ядро, тебе надо стать меньше еще в десятки раз. С помощью моего микроскопа этого не сделать. Да и в ядро попасть не так-то просто — информацию хранят надежно. Посторонним вход воспрещен! Сандра разочарованно вздохнула. Она очень не любила слово «нельзя», но когда папа или мама объясняли ей, почему нельзя то или это, она часто соглашалась с ними. Ведь это только Пифе ничего не нужно объяснять — все равно не поймет. Крикнешь ей «нельзя», и довольно.
Сандра продолжала парить над медленно ползущей амебой. Вдруг она заметила, что с хищницей начало твориться что-то неладное. Язычки-ложноножки медленно втянулись, на мгновение всякое движение в теле холма прекратилось. Весь он как бы подобрался, подтянулся и стал напоминать не холм, а огромный шар.
— Папа! Что это с ней?! — воскликнула Сандра.
— По-моему… Минуточку… Да! Тебе удивительно повезло! — радостно воскликнул папа. — Сейчас она будет делиться!
— Ой! Ну и насмешил! Чтобы это прожорливое существо стало с кем-нибудь делиться! Да никогда не поверю!
— Да нет, она будет делиться сама с собой!
— Как это? Чем? — Сандра явно была сбита с толку.
— Подплыви поближе, сама все увидишь!
— Но это же опасно! Она опять будет пытаться нас с Пифой поймать!
— Нет, сейчас она вам ничего не сделает. Поверь мне на слово. Не стану же я подвергать тебя ненужному риску, — уговаривал папа. — Смелее вперед!
Сандра стала медленно и осторожно опускаться вниз. Пифа нерешительно подгребала сзади, не желая отставать от хозяйки и опасаясь чуть не погубившего их коварного студня.
Поверхность амебы стала покрываться буграми и кочками. Если бы не ее беловатый цвет, то чудище напоминало бы теперь гигантскую ягоду малины. Снова на минуту все замерло в ее теле. Ядра было уже не разглядеть, или оно вовсе куда-то пропало. Сандра настолько осмелела, что подплыла вплотную к кочковатой сфере и осторожно потрогала один из бугров рукой. Он был холодноватый, тугой, упругий и одновременно податливый, как воздушный шарик, наполненный водой. В это время холм, а точнее шар слегка осел. Внутри кого плавно заструились потоки жидкости. Сандра отчетливо видела это через бугристую поверхность. В их движении было что-то странное, и, приглядевшись повнимательнее, она поняла: два внутренних течения начали медленно растаскивать амебу в противоположные стороны. Посередине ее тела образовалась ложбина, быстро превращавшаяся в глубокий провал. И вот уже перед глазами Сандры не один, а целых два холма, все еще соединенные небольшой перемычкой.
Перемычка с каждой секундой становилась все уже. В этот момент Пифа вдруг решила, что для нее настал наконец сладкий миг благородной мести за пережитые страхи. Широко разинув пасть, такса ринулась вперед и с ходу впилась зубами в длинный тяж, все еще соединявший двух амеб. Челюсти ее с клацаньем сомкнулись, а из углов рта дернулись в разные стороны короткие тонкие хвостики — все, что осталось от некогда толстой перемычки. Явно удовлетворенная своими действиями Пифа гордо глянула на хозяйку.
— Я поняла! — крикнула наверх Сандра. — Она разделилась! Их стало две. Делилась и разделилась. Потом будет два-делиться, потом три-делиться. А что будет потом?
— Клон. Каждая из этих двух амеб в свое время тоже разделится, и их станет уже четыре. Те немного подрастут, еще раз разделятся. Их станет…
— Восемь! — быстро сосчитала Сандра. — Потом шестнадцать, потом тридцать две, потом шестьдесят четыре, потом… — Сандра задумалась.
— Сто двадцать восемь, — подсказал папа. — Все потомство одной амебы, Которая так делится, называют клоном. Да и не только амебы, а и любых крошечных существ, которые увеличивают свое число, делясь пополам.
— Но если и дальше так пойдет… — протянула удрученно Сандра.
Ей представилась огромная орда амеб, теснящаяся толпой до горизонта, и все тянули к ней свои мерзкие ложноручки. «Нет, ложноножки, — мысленно поправила она себя. — Бррр!» Сандру даже передернуло.
— Это уже не клан, а целая армия! — воскликнула она.
— Клон, — поправил папа. — Но, думаю, до этого не дойдет. Кто-то погибнет, других съедят, иных придавит, некоторые обсохнут, как медузы, на бережке. Нет, не бойся, они не заполнят всю землю! Иначе это давно бы случилось.