Однако Шушана предостерегал меня: нельзя поддаваться своим чувствам. К тому же этот ужасный старик умеет показывать жемчуг! Он околдовывает вас, находит нужные слова, жесты, наконец, заражает вас своей страстью. И вот я уже оцениваю небольшую партию, она мне кажется настоящим чудом. Может быть, эти жемчужины мне по карману? И я загораюсь!
Владелец жемчуга стоит рядом, у него хмурый вид, он упорно отказывается продавать. Но старый Саид не унимается, в ход идут угрозы. Наконец, чувствуя усталость и желая скорее покончить с этим делом, он объявляет свою цену: 2 тысячи рупий (18 тысяч франков). Я располагаю лишь половиной этой суммы. Учитывая то, каких усилий стоит Саиду уговорить этого накуду, я буду последним невежей, если откажусь приобрести жемчуг. Мне стыдно назначить мизерную цену, дабы избежать сделки, я хочу выглядеть состоятельным господином и поэтому говорю: одна тысяча рупий. Саид ловит меня на слове и произносит: «Продано», несмотря на протесты, правда, довольно слабые, со стороны хмурого араба.
— Соглашайся, — говорит ему Саид, — сделай это ради меня, я хочу, чтобы француз, которому я обязан спасением, приобрел этот сувенир.
Меня гложет мысль, что я стал жертвой обмана. Тысяча рупий! Это все, что у меня есть, с точностью до нескольких фунтов стерлингов! Хорош, нечего сказать…
Поскольку деньги остались на судне, я обещаю принести их на другой день. А пока сверток запечатывается красным воском, накуда ставит на нем свою печать, и я прикладываю свой перстень.
У меня пересохло в горле, и волнение, должно быть, написано на моем лице, потому что я замечаю лукавый блеск в глазах Саида Али. «Черта с два я сделаю тебе еще один укол, старый мошенник!» — думаю я про себя.
К вечеру из Массауа прибывает санитар. Я прошу хозяина не говорить ему о том, что я сделал укол в его отсутствие под тем предлогом, что это может его оскорбить: он-де усмотрит в моем поступке желание составить ему конкуренцию. На самом же деле мне не хочется выдавать, что я в курсе происходящего, меня интересует, что будет дальше, и я надеюсь узнать однажды продолжение этой истории.
Я возвращаюсь на судно. Надо побыть в одиночестве, чтобы переварить свой опрометчивый поступок, и, пока мой ослик семенит по тропинке в красноватых закатных сумерках, опускающихся на остров, я предаюсь раскаянию. Как бы то ни было, Занни прав, если собирается подстроить западню этому старому разбойнику, который провел меня, как юнца. Я мог бы поднять парус сегодня же, оставив ему его запечатанный сверток и вдобавок сохранив свои фунты. Но затем настроение меняется, и я вновь вижу перед собой жемчужины, снова произвожу подсчеты. Как хорошо было бы владеть этим богатством…
Ночь проходит в сомнениях, я засыпаю лишь под утро. Поднимаюсь я в более бодром расположении духа — оптимизм взял верх.
По утренней прохладе я вновь проделываю тот же путь, что и накануне, верхом на роскошном сером осле с расшитым седлом, которого предоставил мне Саид. Меня приводят в восхищение эти низкорослые ослики. Будучи едва ли крупнее пиренейских коз, они бегут иноходью, и вы едете без всякой тряски со скоростью десять километров в час.
Прибыв в Джюмеле, я вижу того же самого накуду. Он, похоже, нервничал: вернусь ли я? Мой приезд заставляет его изобразить на своем лице широкую улыбку. Вскоре появляется Саид Али, утро явно пошло ему на пользу. Цвет лица стал гораздо лучше, то есть я хочу сказать, что у него более живой вид, ибо страдалец всегда бледен как полотно и пребывает в болезненном возбуждении. Сейчас это ощущается лишь слегка.
Кажется, он также был не совсем уверен в моем возвращении. Появившийся старый евнух приступает к сложной операции открытия одного из сейфов. Я опять вижу свой красный сверток. Господи, каким крошечным он мне теперь кажется! В моем воображении он сильно увеличился в размерах! Однако печати целы. Я пересчитываю выложенные на стол кучками фунты стерлингов; гляжу на них — это все, чем я располагаю. Я сравниваю эту кучу денег с крохотным шариком величиной с маленький орех, который получаю взамен, и меня снова охватывают угрызения совести. Но выбор сделан, пора ставить точку. Если это урок для меня, то тем лучше, я заплатил за него, ведь опыт никогда не дается даром.
Я остаюсь один на один с Саидом. Устремив на меня свой странный взгляд человека, уже принадлежащего другому миру, он говорит:
— Я знаю, ты думаешь, что заключил невыгодную для себя сделку, поддавшись своим чувствам, и, возможно, полагаешь, будто я хотел тебя обмануть. Я боялся, что ты больше не придешь, несмотря на данное тобой слово. Но ты допустил бы ошибку. Не волнуйся, эти жемчужины принесут тебе вдвое больше, чем ты заплатил. Я сам отдал бы за них 500 рупий и получил бы обратно эти деньги, но ты тоже не останешься в накладе, заплатив за них тысячу. Поскольку ты человек слова и друг шейха Иссы, я покажу тебе самые красивые жемчужины в мире.
И хотя я ни о чем его не прошу, он достает стеклянные банки, вроде тех, которые обычно употребляют для хранения корнишонов, наполненные прозрачной водой; на дне, словно какая-то сказочная галька, покоится слой жемчуга толщиной несколько сантиметров.
По его приказу старый евнух берет одну из этих банок и ставит ее перед шейхом.
Старик преображается на глазах, он как бы излучает сладострастие, просовывая руку в горлышко. Достав оттуда горсть безукоризненно правильных и сверкающих шариков разных размеров, но с одним и тем же отливом, он высыпает их на темную ткань, и они разбегаются по ней, словно маленькие волшебные луны.
— Почему ты их держишь в воде?
— Это абсолютно чистая дождевая вода, никогда не касавшаяся земли, она такая, какой родилась от союза огня и неба и белых облаков. Тебе ведь известно, что жемчужины — это капли росы, падающие с неба лунными ночами, они уносят с собой в глубины моря чуточку нежного и сказочного света, излучаемого тем небесным светилом, по которому мы исчисляем время. Перламутровые садафы принимают в свои шелковистые мантии эти драгоценные слезы ночи, и в таинственных морских недрах обретают плоть жемчужины, эти дочери небесной влаги и луны. Видел ли ты когда-нибудь при лунном свете жемчуг, лежащий на черном сукне? Так посмотри на него, когда луна будет на своем пятнадцатом дне, и ты увидишь нечто незабываемое…
Старик говорит, как во сне, его слова похожи на заклинания, и передо мной, словно по волшебству, открываются синие бездны моря с фантастическими сооружениями из кораллов и причудливыми растениями.
— Когда жемчужины выходят из моря, — продолжает он, — пропитанные соленой водой, придающей их блеску зеленый оттенок, они очищаются в небесной влаге, дочерьми коей являются.
Шушана говорил мне об этой особенности, которую надо учитывать, ибо только что выловленная жемчужина, кажущаяся белой, через несколько месяцев может покраснеть. Если же она поначалу слегка зеленовата, то станет совсем белой. Впрочем, чтобы она очистилась, нужно лишь время, а дистиллированная вода — это из области преданий.
Но как прекрасна эта легенда, которая, по-моему, родилась в Индии, ибо все индийские купцы хранят свои жемчужины в дождевой воде.
— Поскольку ты собираешься заняться добычей жемчуга, не забывай о том, что я тебе сказал, и всегда отправляйся туда, где в полнолуние шли проливные дожди.
Старик говорит правду, больше всего жемчужин ловят в дождливые годы. Но причина этого явления не имеет ничего общего с поэтической легендой о лунных жемчужинах, оно объясняется изобилием разновидности ската, который предпочитает илистые воды. Вместе с экскрементами этой рыбой выделяется микроскопический паразит, своего рода чесоточный клещ, он прикрепляется к плоти устрицы и проникает внутрь нее, увлекая за собой кусочек эпителия, выделяющего перламутр, что способствует образованию цисты — жемчужины.
Ткани устрицы обычно быстро отторгают чужеродное тело, и требуется совпадение многих факторов, чтобы жемчужина оставалась внутри моллюска столько времени, сколько необходимо для ее роста, поэтому большие жемчужины попадаются редко.