V
Синайские мушки
Я возвращаюсь к жене и дочери во времянку, сооруженную под большим маяком на мысе Рас-Мадур.
Теперь нужно отправить триста тонн выловленных моллюсков. Несмотря на то, что морские улитки были выпотрошены и вымыты, от них по-прежнему исходит невыносимое зловоние. Мой товар попадет в разряд «груза с запахом», и пароходство отказывается принять его на борт отплывающего через три дня парохода «Рим» из-за того, что на судне находится герцог из Абруцци, возвращающийся из круиза в Могадишо. Это нарушает мои планы, поскольку моллюски сейчас в цене, и я готов на любые жертвы, чтобы отправить товар как можно быстрее. «Рим» — небольшое очень нарядное судно водоизмещением в три-четыре тонны, немногим больше яхты. Его пустые трюмы словно предназначены для моего груза.
Я иду к первому помощнику капитана и веду с ним долгие переговоры. Приличное вознаграждение помогает мне без труда убедить его, что мои тюки прекрасно упакованы и запаха не слышно. Впрочем, трюмы, расположенные в задней части судна, плотно закрыты, и герцог не должен ничего почувствовать. Кроме того, мне выделяют каюту «люкс» для жены и дочери. Позднее жена описала мне это путешествие во всех подробностях.
Когда «Рим» вышел в море, мои моллюски послужили причиной довольно комичного эпизода.
Сначала все шло превосходно, никто из пассажиров не ощущал запаха, но в Суэце на судно налетели полчища неизвестных мошек, которые отравили всем жизнь. Герцог обратился к капитану, но никто из командного состава не мог объяснить ему причину нашествия.
Первый помощник, опасаясь, что насекомые всецело завладеют вниманием герцога, рассказал, что припоминает аналогичное явление в данных широтах в бытность плавания на маленьком сухогрузе. Он заявил, что это довольно редкая разновидность мушек, приносимых ветром с вершин Синая… О, Моисей!.. Герцог был удовлетворен объяснением, в котором фигурировала библейская гора. В конце концов он устал бороться и смирился с кровопийцами, подобно бедным рыбакам с коралловых рифов.
VI
Дела есть дела
Вернувшись в Джибути, я нахожу Мэрилла на берегу Булаоса за следующим занятием: он извлекает из песка горы моллюсков, некогда брошенные здесь злополучным торговцем. Бедняга вложил все свое состояние, а также деньги знакомых в закупку товара, который пользовался тогда повышенным спросом. Но он упустил время, спрос упал, и разорившийся коммерсант стараниями кредиторов угодил в тюрьму по возвращении в Европу.
Позже несчастный застрелился, и моллюски так и остались лежать на берегу Булаоса. Прошли годы, их занесло песком, и никому не было до них дела.
Обнаружив дефицитный товар (промысел моллюсков уже давно не велся), Мэрилл предложил родственнику покойного скупить у него старые ракушки, годные, по его словам, только на известь. Но на самом деле он рассчитывал, что перламутр остался неповрежденным, ибо песок служил ему защитой от солнца. Он получил почти даром триста тонн моллюсков, которые, как он предвидел, прекрасно сохранились и могли сойти за свежий улов.
Он продал их без труда по очень выгодной цене. Бизнес несчастного самоубийцы принес-таки свои плоды, но пожинал их другой, а дети покойного по-прежнему прозябали в нужде, не подозревая, что их состояние отдано за кусок хлеба.
Это самый обыкновенный случай из будней коварных и страшных джунглей делового мира.
Мэрилл лишь следовал закону этих джунглей и воспользовался представившейся возможностью. На его месте я скорее всего поступил бы так же. Правда, мне пришлось бы долго убеждать собственную совесть при мысли о четверых голодающих детях; возможно, я даже вознамерился бы послать им денежную компенсацию за столь выгодную сделку. Я рассуждал бы так: конечно, они заслужили половину прибыли… нет, пожалуй, четверти было бы вполне достаточно… и в итоге присвоил бы всю сумму подобно Мэриллу.
Но в глубине души осталась бы капелька желчи, горечь которой могла бы отравить всю оставшуюся жизнь. Лишь тот, кто действует без оглядки на закон и принимает как должное незаслуженные почести, способен стать хозяином в джунглях бизнеса, прочим же лучше держаться от них подальше, ибо в любом случае они станут жертвами хищников либо будут мучиться угрызениями совести.
Им следует заниматься наукой, искусством или просто возделывать землю, ведя каждодневную борьбу с природой. Но большинство человеческого стада составляют покорные, завистливые или мятежные рабы. Им неведомо собственное счастье: счастье обладать чистой совестью и всегда быть достойным собственного уважения.
В то время я еще не предавался подобным размышлениям, но их семена уже пустили в моей душе корни и направляли мою жизнь непроторенным путем. Истинные причины моего поведения обнаружились и прояснились гораздо позже, а тогда я был в восторге от ловкости Мэрилла и радовался его успеху.
Спрос на моллюсков все возрастал. Партия, отправленная мной из Массауа с «Римом», уже давно должна была достичь места назначения, и я настаивал, чтобы Мэрилл потребовал ее немедленной реализации.
— Не волнуйтесь, — заверил он меня, — мой компаньон — осторожный и предусмотрительный человек. Все необходимое уже сделано, и вскоре мы получим сведения о выручке.
Я следил за ценами на моллюсков по каблограммам, поступавшим почти ежедневно. Внезапно произошло снижение курса.
— Продан ли товар? — спросил я у Мэрилла.
— Ну разумеется, ведь наш товар уже почти месяц в Гавре.
Через два дня последовало резкое падение курса: стоимость тонны моллюсков упала с семи тысяч до тысячи пятисот франков, а счета все не поступали.
Наконец, они прибыли с очередной почтой. Мэрилл, как всегда невозмутимый, сообщил мне бесстрастным голосом, что партия была продана слишком поздно, как раз на следующий день после падения цен. Он принял удар стойко, как хороший игрок, хотя потерял на этом двести тысяч франков. Я же потерял почти все свои вложенные деньги.
Я не мог смириться с катастрофой. Почему его многоопытный компаньон, которому он так доверял, медлил целых три недели, несмотря на полученные указания продать товар, и довел дело до краха? Я заподозрил его в нечестности, но Мэрилл горячо запротестовал. Торговец же, как водится, представил обстоятельные и убедительные объяснения. Получив приказ «продать подороже», он отсрочил сделку на месяц, якобы не сомневаясь в повышении цен. В самом деле, спрос все возрастал, и конкурентов как будто не предвиделось.
Однако… Триста тонн моллюсков, отправленных Мэриллом из Булаоса и выданных им на рынке за свежий, непредвиденный улов, вызвали безумный переполох среди спекулянтов, в результате чего цены резко упали. Неделю спустя цены опять подскочили. Человек, купивший наш товар, заработал на этом более миллиона!
Мэрилл воспринял свершившийся факт с подозрительным спокойствием, которым я в то время восхищался. Тем не менее я решил отправиться в Гавр, чтобы подать жалобу в суд и провести расследование дела. Мэрилл всячески пытался меня отговорить и в конце концов прямо заявил, что не поддержит меня.
Представьте только, на кого я поднял руку! Компаньон Мэрилла — председатель Торговой палаты, имеющий награды, обладатель несметного состояния и самого красивого дома в Гавре, владелец очень доходных земель и охотничьих угодий, а также ценных коллекций искусства. Он пользуется почетом и уважением в городе, к его голосу прислушиваются депутаты. Это почтенный человек, безупречный торговец, безукоризненный джентльмен, в честь которого если и не воздвигнут в городе памятник, то переименуют какую-нибудь старую улицу, например, улицу Жанны д’Арк или Пастера.
Мысль, что меня одурачили, приходила в голову, но моя дружба и доверие к Мэриллу слишком велики, чтобы я мог в это поверить. Человек всегда проявляет малодушие относительно того, что может смутить его покой, и боится душевных страданий, как спасительного скальпеля хирурга: мы предпочитаем мучительное сомнение жестокой действительности.