Позолоченные лучами закатного солнца купола и гребни гор таинственно мерцают в фиолетовом сумраке, окутавшем долины, а внизу вырисовываются мысы и заливы бескрайнего моря…
Резкий поворот, и перед нами возникает новая картина: высокие плоскогорья с зелеными посевами, окаймленные на горизонте горными цепями с заснеженными вершинами, окрашенными закатом в розовый цвет.
Мы у цели: в Стено, небольшой станции в восьми километрах от Триполиса.
К нам направляется какой-то человек. Он обнимает Папаманоли, затем — меня и ведет нас к изящной двуколке, запряженной нарядным пони, украшенным разноцветными помпонами и бубенцами.
Мужчину зовут Петрос Караманос. У него открытое волевое лицо со смуглой от горного загара кожей; несмотря на косую сажень в плечах, он не выглядит тяжеловесным. Он похож на охотника-браконьера или мелкопоместного дворянина. Его естественная манера держаться, непринужденность отточенных жестов, уверенный голос, гордый взгляд и спокойная лучезарная улыбка выдают в нем богатого человека, хозяина земли. Разумеется, он говорит только по-гречески.
Солнце почти совсем скрылось за горными вершинами, замыкающими равнину с запада. Становится прохладно, ведь мы находимся на высоте более тысячи метров.
Повсюду раскинулись поля с еще зелеными посевами зерновых, вишневые и яблоневые сады. Но где же таится чудесное растение, из которого получают колдовской гашиш?
Я вспоминаю старую сказку, которую рассказывала мне няня, и чувствую себя мальчиком, которого добрая фея послала за волшебным цветком, растущим на неприступной вершине далекой горы. Он отправляется на поиски в одиночку, веря в удачу. Достиг ли я тоже желанного края, где растет чудодейственное растение, которое вознаградит меня за слепую веру в таинственную силу, направляющую мою судьбу?
XI
Ферма
После часа ходьбы мы оказываемся у подножия холма, покрытого невозделанными участками земли и зарослями цветущих дроков. Ферма с черепичной крышей, притулившаяся на склоне, окнами к востоку, возвышается над долиной, утопающей в зелени садов и полей. Гранитная постройка выглядит очень старой и напоминает крепость со сводчатыми крытыми воротами и двором, выложенным широкими, стершимися от времени плитами.
В этот час тяжелые воловьи упряжки возвращаются с полей вместе со стадами черных баранов, протискивающихся в ворота и устремляющихся к овчарням, где проголодавшиеся ягнята жалобно отзываются на блеянье овец с разбухшими сосками. Запах сена и стойла словно смягчают холод приближающейся ночи.
Босые служанки разглядывают меня с любопытством. Они носят традиционную для этих мест прическу: тяжелые, закрученные вокруг головы косы увенчивают их головы подобно коронам, превосходно сочетаясь с благородством прямых профилей — классических греческих профилей. Должно быть, старая порода сохранилась в этом затерянном уголке в первозданной чистоте, ибо у многих женщин профили античных богинь.
Косматый слуга, похожий на спутника Одиссея в пещере Полифема, берет нашу лошадь под уздцы и приветствует своего хозяина с почтительным поклоном крепостного крестьянина.
Госпожа Петрос появляется на крыльце с перилами из кованого железа. Она осыпает меня градом оживленных приветствий и разражается смехом, увидев, что я совершенно не понимаю по-гречески.
Я не знаю, как мне выпутаться из нелепого положения, но тут во двор въезжает коляска внушительных размеров. Представьте свадебное ландо, какие еще встречаются в провинции, совершенно расхлябанное и скрипучее. Два огромных, серых в яблоках тяжеловоза, с которых градом катится пот, тащили его от самого Триполиса по невообразимо разбитой дороге для мулов, и тем не менее карета не развалилась! Маленькая смуглянка с восковым лицом, классическая старая дева в свои двадцать лет, выскакивает из допотопного экипажа. Это племянница Петроса. Она живет в городе, знает светские манеры, а главное, говорит по-французски. Ее пригласили в качестве переводчицы.
Прежде всего она извиняется за опоздание и за то, что не встретила меня на вокзале, где ее роскошный экипаж произвел бы фурор.
Несмотря на свое уродство, усугубленное нервным тиком, девушка очень обходительна, и ее появление озаряет светом потемки, в которых я пребываю из-за незнания языка.
Убранство дома свидетельствует о зажиточности и даже богатстве его обитателей, и я с удивлением обнаруживаю в стенах этой древней крепости современную мебель.
Тотчас же Петрос отправляется за образцом гашиша. Что мне сказать, чтобы выразить свое мнение о продукте, который я никогда не видел? Я даже не знаю, каким образом его оценивают! Я буду тупо на него смотреть и сразу же выдам свое невежество, после чего получу по заслугам: мне всучат отбросы или залежалый мусор. Единственный выход из этого затруднительного положения — хранить молчание.
Петрос возвращается с кусочком бурого вещества на раскрытой ладони. Он сам делает все необходимое, чтобы проверить качество продукта: нюхает его и дает понюхать мне, затем отщипывает кусочек, придает ему форму заостренного конуса и поджигает его. Вещество горит слабым, слегка коптящим пламенем, и, после того как Петрос поспешно задувает огонь, от него исходит белый пахучий дым. Я беру вещество в свою очередь с видом знатока и проделываю с ним только что увиденную операцию. Однако я не спешу задуть пламя, а, наоборот, даю ему погореть, молча указывая на огонь с невозмутимым и несколько презрительным видом. Торговец, заподозривший неладное, восклицает:
— О, не волнуйтесь, у меня есть гораздо лучше. Я подумал только, что вас удовлетворит товар такого качества, потому что он намного дешевле.
Я отвечаю с видом оскорбленного достоинства:
— Я приехал сюда издалека не за тем, чтобы покупать отбросы. Покажите-ка мне лучше, что у вас еще имеется.
Он снова исчезает и тут же возвращается с таким же, но более пластичным веществом, на сей раз зеленоватого цвета. Он проделывает тот же эксперимент, но теперь пламя гораздо выше и очень сильно коптит. Он не гасит огонь. Видимо, это признак безупречного качества.
Теперь я знаю, как выбирают гашиш.
Я выражаю свое удовлетворение, и мы договариваемся о количестве скупаемого товара: четыреста ок по цене двадцать франков за оку.
Теперь мы отправляемся за товаром на склад, где он хранится.
Служанка вручает нам короткие факелы из воска, и двое крепких слуг, вооруженных здоровенными дубинками, следуют за нами. Петрос открывает низкую дверь, за которой открывается каменная лестница, ведущая в погреб.
Из подземелья разит плесенью. Мы оказываемся в склепе, выбитом в горном известняке. В этом сводчатом круглом помещении свалены мешки с последним урожаем гашиша. Слуги отбирают мешки в количестве, примерно соответствующем моему заказу, кладут их среди зала и бьют по ним своими палками изо всех сил, чтобы размельчить вещество и придать ему порошкообразную форму.
Мы являем собой весьма странное зрелище: священник Папаманоли в своей длинной черной сутане и рядом с ним — Петрос, ссыпающий образцы каждого мешка в белый пакет с видом прокурора, зачитывающего приговор. Мы держим в руках восковые свечи, бросающие отсвет на двух плечистых детин, без устали лупящих по пузатым мешкам. Наши гигантские тени мечутся под сводами подземелья, и напуганные светом летучие мыши мелькают над головами, слегка задевая нас мягким крылом и заставляя дрожать пламя факелов.
Я был единственным из зрителей, кто оценил романтическую прелесть этого незабываемого зрелища.
Петрос вручает мне пакет с образцами порошка, свидетельствующими о среднем качестве товара.
Мешки сносят в гумно, чтобы холодный ночной воздух помешал порошку слежаться.
Я отправляюсь в отведенную мне комнату в сопровождении моей переводчицы-дурнушки и юной босой служанки с кувшином воды, полотенцами и прочими принадлежностями для гостя, отходящего ко сну. Я бы предпочел, чтобы красотка одна показала мне комнату, чтобы иметь возможность продвинуться в увлекательнейшем этнографическом исследовании, и про себя посылаю старую деву, говорящую по-французски, ко всем чертям.