— Да, — говорю я, — я заметил, и это меня позабавило. Такой же жест у крестьян на ярмарке. Это инстинктивный страх человека, боящегося быть ограбленным.
— И кроме того, — продолжает Горгис, — он не может устоять перед соблазном и всегда проворачивает какие-то делишки, чтобы заработать несколько фунтов за моей спиной. Мы с ним поругались из-за двух ваших пропавших мешочков. Надеясь их отыскать, он без вашего ведома перерыл все побережье, рискуя привлечь внимание именно тогда, когда нам больше всего следовало соблюдать осторожность. Ничего ему не доверяйте и не заводите с ним никаких дел, не предупредив меня. Что вы хотите? Это крестьянин, как вы сказали, скупой, хитрющий и подозрительный. Надо принимать его таким как есть. В остальном это храбрый человек, на которого я могу положиться. Он держит в кулаке всех суэцких арабов. Он в курсе всего, что делает полиция, и знает то, что творится в таможне.
— Вы говорите, что он послал искать пропавшие мешочки, но сказал ли он вам, что его люди пытались также найти мой тайник?
— Почему вы так решили?
Я передаю Горгису то, что видел Абди, когда возвращался пешком вдоль берега.
— Хорошо, что вы мне об этом рассказали, это очень важно. Нужно соблюдать осторожность. Я предупрежу Омара сегодня же вечером.
И вот я уже жду на Каирском вокзале отправления поезда в Суэц. Мне не терпится вернуться на борт своего судна, чтобы избавиться от тревоги: кто знает, что могло произойти за время моего отсутствия, да и хочется остаться наедине с собой. Мне настолько не по себе в этой среде, где я вынужден все время держать себя в руках, чтобы казаться естественным, и я устал от постоянного напряжения.
В поезде я встречаю Ставро. Он сразу же заводит разговор о Горгисе и в ответ на мои похвалы этому человеку говорит:
— Хорошо, что я был с вами и уладил дело. Я вел переговоры с бедуинами, мне известны их слабые места. Всякий раз, когда кому-то из нас двоих нужно выйти в море, я отправляюсь бороздить залив. Он же загребает все барыши, хотя я рискую жизнью. У него собственный дом, он — солидный господин, а я всего лишь контрабандист. На улице я должен идти в нескольких шагах позади него, чтобы его не скомпрометировать.
— Но ведь он несет все расходы? — спрашиваю я.
— Ах! ах! И вы этому поверили? Дружище, он не вкладывает в дело ни гроша! Деньги, которые он вам уплатил, взяты из задатков, что внесли его клиенты, поджидающие ваш товар. Если — не дай Бог — случится беда, он скажет этим людям, что деньги пропали не по его вине, и вернет им долг очень не скоро, может быть, даже никогда.
Ставро снова убеждает меня, что контрабандисты умеют себя обезопасить, и я увижу, насколько я беззащитен по сравнению с ними.
Ставро продолжает жаловаться на своего компаньона. Если их послушать, они с трудом переносят друг друга, и каждый пытается выставить себя в более выгодном свете. И все же эти люди не могут обойтись один без другого. При малейшей опасности они готовы поддержать один другого и скорее умрут, чем предадут своего компаньона, но за глаза они всячески поносят друг друга.
XXXIII
Ночной десант
Я снова вижу «Фат-эль-Рахман», мирно дремлющий у причала. Никаких происшествий за время моего отсутствия не произошло.
Мы договорились в Каире, что послезавтра мой груз будет доставлен на побережье в условное место, которое укажет мне человек, присланный Омаром. Он сядет там же на наше судно. Но как покинуть порт, не привлекая к себе внимания? Самое простое — сделать вид, что мы отправляемся на морскую прогулку. Местные зеваки уже потеряли ко мне интерес, и я надеюсь, что короткая отлучка не вызовет ни у кого подозрений.
Для пущего спокойствия я иду к Спиро и рассказываю ему о своем намерении попросить разрешения на добычу перламутра в заливе. Он сразу же звонит своему «близкому другу», начальнику береговой охраны, и говорит мне:
— Идите к нему. Это очаровательный человек. Он ждет вас в Порт-Тауфике.
И вот я подхожу к казарме береговой охраны, у ворот которой установлены две пушки времен хедива Мухаммеда Али, и подаю часовому свои документы.
Тотчас же из желтого здания в глубине двора выходит молодой офицер-египтянин и ведет меня к начальнику охраны.
Это толстый белобрысый краснощекий, плохо выбритый и в то же время щеголеватый человек. Феска делает его похожим на турка, но это мальтиец. Он довольно хорошо говорит по-итальянски.
— Мне по душе ваша просьба. Я буду очень рад, если ваше судно станет курсировать вдоль берегов. Вы могли бы сообщать нам о многих вещах, за которыми мы не в силах уследить…