Я намеревался сделать остановку на островах Куриа-Муриа, чтобы попытаться разгадать тайну острова Сода. Но при нынешнем состоянии судна об этом нечего и думать. Мы проходим мимо них ночью на расстоянии трех миль. Вскоре мы входим в спокойные воды, и приходится запустить двигатель.
К полудню поднимается легкий бриз, и мы останавливаем машину, чтобы провести смазку.
Я веду корабль вдоль берега, потому что в пробоину продолжает поступать вода. Если нас совсем затопит, я успею посадить судно на мель и, возможно, спасу свой драгоценный груз.
Картины сменяются перед нами одна за другой — овраги, долины, пустыни, но ландшафт остается прежним: голые горы, мадрепоровые скалы, бескрайние безлюдные пляжи, равнины, покрытые застывшей лавой и шлаками, и вдалеке среди зеленеющих холмов теряются заросли серого тернистого кустарника.
Меня не покидает ощущение затерянности, будто я оказался на другой планете, в царстве мертвых, где я — последний из разумных существ.
Девятого ноября на рассвете воздух наполняется страшной вонью — так пахнет сифа. На берегу виднеется деревушка, состоящая из глиняных построек и земляных хижин, где производят рыбий жир, именуемой местными жителями сифой.
По ровной глади моря движутся сотни небольших баркасов с восемью — двенадцатью гребцами; они ловят рыбу.
В этих местах возле берега море приобретает оливковый цвет с красным отливом так же, как вблизи островов Дахлак и Фарасан, где ведется добыча жемчуга. Я уже писал, что это странное явление объясняется присутствием в воде микроорганизмов, родственных планктону, из-за которых вода теряет свою прозрачность. Косяки толстых сардин беспрестанно баламутят воду. Здесь такое множество рыбы, что, если закинуть в море удочку с прикрепленным железным наконечником, можно насадить на него, как на вертел, четыре-пять жирных серебристых сардин величиной со среднюю скумбрию.
Рыбаки ловят очень оригинально, с помощью накидных сетей. Один из них стоит на носу лодки и, завидев вблизи косяк рыбы, закидывает сеть, а другой тем временем ныряет в море с кормы. Затем несколько человек вытягивают из воды сеть, полную рыбы, и сбрасывают улов на дно лодки. Загорелые тела обнаженных гребцов с прилипшей сверкающей чешуей переливаются на солнце. Я не успел толком разглядеть, как производится лов. Мне показалось, что рыбак, подныривая под сеть, загоняет в нее сардины и неожиданно затягивает сеть с помощью кулисы.
Рыбаки не дорожат рыбой и отдают нам множество сардин бесплатно. Жареные сардины столь же вкусны, как сардины из Коллиура, но настолько жирны, что переносить их могут лишь желудки сомалийцев и суданцев.
Фабрики, производящие сифу, распространяют запах тухлятины. Эти примитивные приспособления, существовавшие еще во времена финикийцев, представляют собой ямы, вырытые на береговых возвышенностях, с отверстием для стока крови и прочих жидких отходов, от которых исходит тошнотворный запах. Через другое, расположенное выше отверстие по узким желобам рыбий жир стекает в цементированные ямы. На поверхности котлованов, где разлагается рыба, скапливаются отходы, образовавшие за сотни лет подлинные залежи, прокаленные и высушенные солнцем. Пепсин, находящийся во внутренностях рыбы, действует как растворитель. Также разжижению рыбы способствуют внутренности акул, которые добавляют в ямы. Жидкость, стекающая по нижнему желобу, содержит большое количество пепсина, но она непригодна к употреблению из-за отвратительного запаха.
Я насчитал восемь-десять подобных установок на пространстве в пять-шесть миль. Даже несильный ветер разносит вонь на значительное расстояние, и ночью, когда ветер дует с берега, запах чувствуется за двадцать-тридцать миль. Но жители этих мест так привыкли к зловонию, что даже не ощущают его. Я наблюдал аналогичное явление на фелюгах ловцов моллюсков, не уступающих сифе по силе своего запаха.
На следующий день мы проходим мимо прибрежных арабских городов, утопающих в зелени пальмовых рощ. На окрестных холмах возвышаются старинные, построенные еще в эпоху нашествия сарацинов башни, подобные тем, что можно увидеть на Корсике и в Испании.
Вечером мы минуем город Шихр, арабское население которого состоит из моряков, бороздящих Персидский залив на своих огромных парусниках. Здесь царят своеобразные нравы, о которых я уже упоминал: мужчины не берут с собой в плаванье жен и не заводят их в чужих краях, а находят более удобным и практичным заключать союзы между собой.