Шихр — один из тех арабских городов, где время словно остановилось, и мне кажется, что я оказался в одной из сказок «Тысячи и одной ночи». Высокая кирпичная стена окружает город клином, а море образует основание треугольника длиной около двух километров. В примыкающих к морю вершинах треугольника возведены большие круглые башни, увенчанные галереями с навесными бойницами. Крепость подходит к морю так близко, что не остается никакого прохода. С противоположной стороны виднеется массивное здание с широкими воротами, к ним ведет подъемный мост. За крепостной стеной раскинулся город, все окна которого выходят на море. Между берегом и ближними домами протянулось большое мусульманское кладбище. Могилы смотрят на море, и старые моряки, спящие на берегу под сенью своих баркасов, знают, что море не покинет их и после смерти.
Довольно широкие улицы города ведут к величественным воротам. Несколько мечетей с белыми стройными минаретами возвышаются над плоскими кровлями земляных хижин. Весь город лежит передо мной как на ладони. Заднюю часть картины замыкают желтоватые холмы с недремлющими сторожевыми башнями, и вдалеке вырисовывается сиреневая цепь остроконечных Асидских гор.
XIII
Мукалла
Вот и долгожданная Мукалла, притулившаяся к обрывистому холму. Я надеюсь прибыть туда до наступления ночи, но ветер слабеет и окончательно стихает после заката, в то время как до города остается еще более двух миль. Мне не улыбается мысль провести ночь в открытом море на судне с поврежденным корпусом. Хотя мне не знаком здешний рейд, я осторожно приближаюсь к берегу и, как только лот прощупывает дно, становлюсь на якорь.
Я ничего не вижу — горы стоят сплошной стеной, но до меня доносятся все городские шумы вместе с запахом овчарни, присущим всем арабским городам. Я слышу лай бродячих собак, звуки тамбурина в доме, где празднуют какое-то событие, слабое блеянье козленка. Блуждающие огоньки то исчезают, то вновь появляются передо мной на фоне темного берега, свидетельствуя о близости человеческого жилья.
Все это успокаивает нас и придает нам уверенности в борьбе с неумолимо прибывающей водой, которая того и гляди утащит парусник на дно. Шум воды, проникающей в трюм через течь, нас уже не пугает. Насосы работают без устали, но с тех пор, как мы стали на якорь, вода все больше заливает судно.
На рассвете начинает появляться город, окутанный голубоватой дымкой, — проснувшиеся хозяйки принялись разводить огонь в печи и готовить завтрак. Воздух прозрачен, и море отливает перламутром.
Мукалла прижимается к горе, ее белые с розовым оттенком дома смотрят на море своими маленькими решетчатыми окнами поверх плоских крыш. В спокойной воде меж спящих фелюг дрожат отражения стройных минаретов.
На узкой полоске пляжа мужчины совершают утреннее омовение и, преклонив колени на влажном песке, твердят слова молитвы.
Все приходит в движение, когда я включаю двигатель, чтобы подойти к причалу. Сбегается толпа зевак, привлеченная видом судна с непривычной оснасткой.
Причалив, я схожу на берег, и тут же меня окликает по имени какой-то человек:
— Как дела, Абд-эль-Хаи?
Я узнаю своего старого знакомого из Обока, араба, торгующего чем придется. Небольшое судно, принадлежащее его брату, время от времени доставляло его товары, когда он отправлялся в залив Таджуры. Я всегда подозревал, что Мокбель — так зовут моего приятеля — со своим братом занимаются более прибыльным делом под видом мелкой торговли.
— Ты уехал из Обока насовсем? — спрашиваю я.
— Да нет… То есть мой брат по-прежнему там. Я приехал, потому что Мукалла — моя родина, и я не был здесь пять лет. Я отправился сюда, чтобы отдохнуть и жениться, потому что моя последняя жена не может родить мне детей.
Мокбель рассказывает собравшимся зевакам, что я мусульманин, легендарный Абд-эль-Хаи, и толпа сразу же теряет ко мне интерес и быстро рассеивается. Нахальные мальчишки провожают меня любопытными и почтительными взглядами, в то время как Мокбель ведет меня к себе домой. Он держит меня за руку, чтобы все видели нашу близость, и вскоре опять примется набивать мне цену.
Благодаря ему мне удается быстро договориться с одним из баньянов о продаже бензина. В то время как матросы выгружают товар, я вынужден отправиться к Мокбелю на обед, спешно приготовленный в мою честь.