— Подойду-ка я поближе, — сказал Пинн. Он хотел понять, только ли внешность у страшилища отталкивающая или оно в самом деле злобное и опасное. Потому что обычно, если кто-то нарисован некрасивым нарочно, то и характер у него ужасный, а если случайно, по неумению, то бывает и незлой.
Приехавший вместе с нашими путешественниками милиционер, отрекомендовавшийся в машине сержантом Тирром, не успел и рта открыть, как Пинн уже полез через ограду. Сири сунулась было за ним, потому что очень за него испугалась, но сержант успел ухватить ее за юбку и не пустил.
— Недаром тут ограда — не лезь, куда не надо, — строго отчитал он Сири, а Пинна предостерег, — смотри, а то страшило намнет тебе бока. На что оно способно, не знаем мы пока.
Пинн принял меры предосторожности — предупредил других, чтобы за ним не лезли, а то при отступлении будут мешать друг другу и застрянут. Сержанта Тирра он попросил следить за порядком.
Пинн осторожно приближался к страшилищу, дружелюбно улыбаясь, но чем ближе он подходил, тем более свирепо оно сопело и хрипело. Впрочем, ни длинными своими щупальцами, ни ногами-обрубками пошевелить оно было не в силах. А глаза! Они были разного цвета, зато оба колючие и злые.
Пинн подступил к страшилищу совсем близко, готовый в любую секунду отскочить назад, но Буль-Муль, казалось, был не только не способен на какие-то действия, но и сам нуждался в помощи.
И тут случилось такое, что все застыли от испуга.
Страшилище все время следило за Пинном своими колючими глазами, но не двигалось, а когда он оказался совсем близко, чудище выбросило щупальца, чтобы раздавить Пинна. Если бы Пинн не делал каждое утро зарядку, так и остался бы в этих лапищах. Но он вмиг распластался на земле, так что ужасные лапы только загребли над ним воздух. Не успело страшилище сделать вторую попытку зажать Пинна своими клещами, как тот уже был на ногах за пределами досягаемости Буль-Муля.
— Беги! Беги! — кричали ему из-за скрещенных в беспорядке штрихов. Сири от волнения даже засунула в рот краешек передника.
— Удирай! — взывала она. — Пинн, удирай!
Пинн раньше был октябренком. Теперь у него на шее был нарисован красный галстук, и потому он был смелым и решительным и даже в случае опасности не терял головы.
Вот сейчас он хоть и прыгнул от страшилища, но дальше не побежал, остался стоять. Буль-Муль издавал чудовищные звуки, глаза его сверкали, как молнии. Вдруг он привстал на свои ножки и быстро-быстро засеменил к Пинну. На бегу он старался придерживать голову, чтоб она не перетягивала его набок. Пинн бросился наутек в сторону штрихового завала, надеясь, что страшилище вряд ли одолеет такую преграду.
Смелость только тогда хороша, когда она разумна, когда идет рука об руку с осторожностью. А вот Пинн на сей раз забыл об осторожности. Он зацепился ногой за какую-то загогулину, упал и больно стукнулся коленкой, тут же подхватился, но бежать уже не мог, охромел. Буль-Муль приближался с каждой секундой.
— Немедленно вызвать стирательную машину! — распорядился сержант Тирр, — это уже не шуточки!
Он выломал себе из штрихового завала дубинку и побежал на выручку Пинну. Вслед за ним поспешил и дядюшка Крилло.
Сержант Тирр был моложе и проворнее дядюшки Крилло и прибыл первым, хотя и в последнюю секунду. Он с размаху отвесил дубинкой такой удар, что страшилище, взвыв от боли, сунуло, похожие на разварившиеся сосиски, пальцы в свой кривой рот.
Но замешательство длилось всего мгновение. Еще более рассвирепев, страшилище вновь перешло в наступление.
Отбиваясь вместе с подоспевшим дядюшкой Крилло, сержант Тирр и Пинн отступали в сторону машины.
Так-то оно так, но не полезешь ведь через завал спиной вперед! А стоит отвернуться хоть на секунду — и ты во власти страшилища! У завала столпилось уже много жителей Кукарекии, но что они могли сделать голыми руками?