Верх черепа оказался снесенным напрочь, одного глаза как не бывало, мозги превращены в кашу, клочки оторванной кожи перемешались с раздробленными костями. Казалось, взорвалась граната или бомба.
- Великолепные уродцы очень милы в зоологическом саду, когда глотают копеечные хлебцы, но у себя дома не особенно любезны, - продолжал юноша. Положим, этого мы сами приласкали шлюпкой, вдобавок паровой, но ведь не нарочно же! Не наткнуться бы снова на такой "камень". Река что-то подозрительно бурлит. Глядите! Что я вам говорил?
Появился целый табун "коней". То ли гибель товарища, то ли просто винт проходившего парового судна, с шумом пенившего воду, привели травоядных сангвиников в бешенство. Стадо приготовилось к бою.
Бегемотов было не меньше двадцати. Они окружили шлюпку, выстроившись в кольцо.
- Неприятно, но приходится опять устраивать бойню, - огорчился парижанин. - Иначе не пробить брешь в этой стене из живого мяса. Зачинщики не мы!
Он встал на носу лодки, держа в руке винтовку восьмого калибра, вручил свободному матросу такую же, рядом положил "Экспресс" и приказал кочегару быть наготове, чтобы немедленно исполнить любую команду. Шлюпка шла тихо. До гиппопотамов оставалось метров десять. Их головы высовывались из воды и хлопали челюстями. Француз условился с матросом метить каждому в своего, лучше всего в висок, стрелять вместе, не торопясь, но и не медля, и всякий раз по команде.
- Целься! - приказал юноша, кладя винтовку на плечо. - Готово?
- Есть! - отвечал матрос.
- Пли!
Выстрелы слились в один - два зверя с разнесенными черепами, не издав ни звука, пошли ко дну, как полные бочки.
Брешь была пробита.
- Целься!.. Пли!.. Кочегар, полный вперед!
Раздался новый залп. Щель расширилась, между живыми подводными камнями образовался проход. Шлюпка устремилась в него, пустив две струи горячего пара направо и налево.
Это был фокус кочегара. Не имея возможности принять участие в стрельбе, он решил хотя бы обжечь противные морды, высовывавшиеся из воды.
Шутка удалась. Свистящий горячий поток напугал грозных животных пуще выстрелов; они скрылись, нырнув в воду.
Избавившись от опасности, судно замедлило ход, но двигалось все-таки довольно быстро. Русло стало уже, зато перестали попадаться скалы. Течение сделалось быстрее, плылось хорошо и легко.
Фрике радовался и уже стал забывать недавние неприятности. Вдруг, на крутом повороте, ему предстало зрелище, заставившее его вскрикнуть от удивления.
- Опять преграда!.. Что за проклятие! После крокодилов - гиппопотамы; после гиппопотамов - худшее из животных: человек. Если эти прохвосты не пожелают нас пропускать, что тогда делать?
От одного берега до другого, поперек реки, протянулась цепь узеньких пирог. В каждой находилось по десятку вооруженных негров.
Парижанин вывесил белую тряпку, означающую во всем мире добрые намерения, и приказал тихо двигаться вперед, держа, однако, оружие наготове.
Приблизившись, он поручил сенегальцу-лаптоту переговорить с чернокожими незнакомцами и объяснить, что шлюпка мирных путешественников - друзей черных людей, направляется в землю куранкосов с самыми добрыми намерениями, их там ждут.
Слова сенегальца были выслушаны в глубоком молчании, но потом началось что-то невообразимое. Негры выли как сумасшедшие, потрясая луками, дротиками; некоторые целились из ружей, давая понять, что никого не пропустят.
Молодой человек велел повторить сказанное, предполагая, что происходит недоразумение.
Но нет. Крики в ответ только усилились. Просвистело несколько стрел, прогремели выстрелы.
Юноша скрепя сердце приказал отступать, хотя был уверен, что прорвет цепь.
- Конечно, всю туземную эскадру можно разметать одним выстрелом из картечницы, - рассуждал он. - Ну а потом? О нас разнесут весть как о врагах, начнут травить, словно зверей, вовлекая в ежедневные стычки - это будет конец мирной миссии. Ну и жандарм! Заварил кашу. Где он теперь? Преодолел этот кордон или остался где-нибудь в лесу? Хоть бы эти черномазые рассказали, что ли... Я бы им заплатил... Очевидно, они принимают нас за англичан. Скверно. Первым делом надо отойти подальше от стрел этих негостеприимных господ, а там видно будет. И то сказать - отступление не бегство. Машинист, задний ход!
ГЛАВА 11
Отбытие парламентера. - Квартет пьяниц. - Капитан, генерал, военный министр, и все это в тридцать часов. - Шлюпка идет назад. - Сухим путем. Носорог.
Паровая шлюпка, вооруженная картечницей, современные смертоносные винтовки против жалких скорлупок негров! Совершенно ясно, чья взяла бы, разразись бой. Тем не менее француз отступил!
Да, он был безусловно смел, но и благоразумен. "Мало, - рассуждал он, просто проникнуть во враждебную страну, надобно еще и как-то ужиться с ее обитателями". Беспрерывно сражаться с воинственными оравами дикарей не входило в его планы. Именно поэтому Фрике отдал приказ:
- Задний ход!
Негры завыли от восторга, увидев, что шлюпка пошла назад, но преследовать ее не стали. И правильно сделали, потому что парижанин решил на дальнейшие уступки не идти и всыпал бы дикарям как следует.
Выйдя из-под обстрела, юноша распорядился собрать дров на левом берегу, затем, отплыв на середину реки, приказал бросить якорь.
Потом он подозвал сенегальца, успевшего доказать свою преданность:
- Не мог бы ты отправиться к неприятелю на челноке и навести справки о капитане?
- Мой съездит, - кивнул негр.
- Не боишься, что убьют?
- Мне все равно. Убьют - работать не надо.
- Ну, а если они заберут тебя в неволю?
- Не боюсь. Твой придет на шлюпка, с большими ружьями, и отберет лаптота обратно.
- Разумеется. Даю слово, всякий жестоко поплатится за оскорбление моего парламентера. Но, думаю, они не сделают тебе ничего дурного. В особенности если объяснишь, что мы не англичане, а французы.
- Да. Прощай. Мой сейчас сядет в челнок.
Сенегалец сошел в маленькую лодчонку, которую на веревке буксировала за собой шлюпка, схватил рулевое весло и смело поплыл вверх по реке.
Прошло два часа, затем четыре, потом шесть. Нет вестей! Фрике, хоть и знал, что переговоры с дикарями всегда большая канитель, все-таки под конец начал тревожиться. Настала ночь, он пробовал заснуть, но не спалось. Для себя юноша решил: с первыми же лучами солнца пойдет отыскивать слугу. Вдруг вдали, на реке, послышались веселые громкие голоса, шум весел - и в лунном свете показался челнок, плывший рядом с туземной пирогой, в которой сидело несколько негров. Что было у них на уме, молодой человек, естественно, не знал.
- Кто идет? - крикнул он так, что весь экипаж проснулся.
- Это мой, хозяин. Ваш добрый лаптот.
Фрике узнал голос сенегальца и очень обрадовался.
- Хорошо. А кто с тобой?
- Негры-дезертиры. Мой пил, они пили... много пили... мой привел их к тебе на службу - если хочешь. А не хочешь - отрезать им всем головы, и дело с концом.
- Несчастный! Ты пьян как сапожник, - рассмеялся путешественник. - И все-таки очень рад тебя видеть. Добро пожаловать. И собутыльников своих давай сюда. Полезай, да смотри не свались в воду.
Сенегалец, привязывая челнок к шлюпке, проделал это с особенной методичностью, свойственной пьяным людям, желающим доказать, что они вполне трезвы. Потом влез в шлюпку с кормы и стал звать товарищей.
Те мгновенно оказались на борту и, слегка пошатываясь, замерли на палубе.
- Вижу, ты не терял даром времени.
- О, хозяин, мой пил... много пил.
- Вижу, черт возьми. За четверых, должно быть, нализался!
- Мой пил, хотел напоить других, а других поил, хотел расспросить новости.
- Ну это верный способ развязать языки. Что же ты узнал? Про капитана есть что-нибудь?
- Хозяин... угости сперва доброго слугу ромом и беглых негров... тоже угости.
- Милый мой, да ведь ты потом языком не будешь ворочать. Впрочем, раз тебе так хочется...