Юрий Коваль
Приключения Васи Куролесова
Что мне нравится в чёрных лебедях, так это их красный нос.
Впрочем, к нашему рассказу это не имеет никакого отношения. Хотя в тот вечер я сидел на лавочке у Чистых прудов и смотрел как раз на чёрных лебедей.
Солнце укатилось за почтамт.
В кинотеатре «Колизей» грянул весёлый марш и тут же сменился пулемётной очередью.
Из стеклянного кафе вышел молодой человек и, распугивая с асфальта сизарей, направился прямо к моей скамейке. Усевшись рядом, он достал из кармана часы-луковицу, больше похожие на репу, щёлкнул крышкой, и в тот же миг раздалась мелодия:
Скосив глаза, я глянул на часы и увидел надпись, искусно вырезанную на крышке:
ЗА ХРАБРОСТЬ.
Под надписью был нацарапан маленький поросёнок. Между тем неизвестный захлопнул крышку часов и сказал себе под нос:
— Без двадцати девятнадцать.
— Сколько?
— Без двадцати девятнадцать. Или восемнадцать часов сорок минут. А что?
Передо мной сидел молодой парень, худой, широкоплечий. Нос у него был несколько великоват, глаза прищуренные, а щёки загорелые и крепкие, как грецкий орех.
— Где же вы достали такие часики? — завистливо спросил я.
— Да так, купил по случаю. В одном магазинчике.
— Это была, конечно, ерунда. Часы с надписью «За храбрость» не продаются. Неизвестный просто не хотел рассказывать, за что его наградили часами. Он стеснялся.
— Что мне нравится в чёрных лебедях, — сказал я дружелюбно, — так это их красный нос.
Владелец часов засмеялся.
— А мне, — сказал он, — чёрные лебеди вообще не нравятся. Лебедь должен быть белым.
Слово за слово — мы разговорились.
— Интересно, — толковал я, — почему это у вас на часах поросёнок нарисован?
— Да это так просто — шутка. Ничего интересного.
— Ну, а всё—таки?
— Дело давнее. Я ведь тогда жил ещё у мамы. В деревне Сычи.
— Ну и что там произошло?
— Да ничего особенного…
Часть первая
УСЫ И ПОРОСЯТА
Глава первая
В ДЕРЕВНЕ СЫЧИ
Вместе со своей мамой Евлампьевной жил Вася в деревне Сычи.
Мама Евлампьевна держала кур с петухом и уток, а Вася учился на механизатора.
Как—то весной, в начале мая, мама Евлампьевна и говорит Васе:
— Васьк, кур у нас много. И утки есть. А вот поросят нету. Не купить ли?
— Мам, — говорит Вася, — на что нам поросята? Вырастут — свиньями станут. В грязи будут валяться. Противно‑то как.
— Васьк, — говорит Евлампьевна, — да пусть валяются, тебе‑то чего? Давай купим!
— Мама, — говорит Вася, — да ну их! Хрюкать начнут — отбою от них не будет.
— Васьк, — говорит Евлампьевна, — да много ли тебе надо отбою! Похрюкают и перестанут. А мы их будем помойкой кормить.
Они поговорили ещё и решил всё—таки купить двух поросят.
И в выходной день Вася взял мешок из‑под картошки, вытряхнул из него пыль и поехал на рынок в районный центр. В город Карманов.
Глава вторая
ТЁРТЫЙ КАЛАЧ
А народу на рынке было полно.
У ворот, на которых написано было «Кармановский колхозный рынок», стояли женщины, толстые и румяные. Они продавали с рук цветные платки и белое бельё.
— Купи! — кричали они Васе. — Купи платок — чистый кумак!
Вася только проталкивался через толпу.
Он увидел, что рынок стоит во дворе бывшего монастыря, весь обнесён каменной стеной, а по углам — башни с резными крестами.
— А вот стекло двойное бэмское! — кричал у входа стекольщик, который боялся со своим товаром лезть в середину рынка.
Вместе с толпой Вася прошёл в ворота, и сразу же под нос ему сунулось блюдо с красными варёными раками. Раки были кривобокими, с перепутанными клешнями. Их усы свешивались с блюда, как соломины.
— А ну! — крикнул Вася продавцу раков. — Сторонись, раковщик!
За раковщиком пошла сразу рыба. Некрасивый дядя вытаскивал из корзины лобастых язей, надавливал им на пузо. Язи открывали рот и делали «хм». И дядя бросал язя в корзину, в которой были и другие язи, переложенные крапивой.