Теперь меня везут в неизвестном направлении, легко предположить, что в Петенки, а там продадут какому-нибудь богатенькому дядечке за пару медяков, потому что дороже я все равно не стою, и никто меня больше никогда не увидит. Да восславится невезучесть Асии Прохоровны Вехровой, самой глупой ведьмы-недоучки в Словении! Почему же я не закончила хотя бы Училища борьбы вольным стилем? Попробовать колдовать? Я с сомнением вспомнила, как все вокруг загоралось красным колдовским пламенем и в одночасье превращалось в горку пепла. Да и с завязанными руками много не наколдуешь, технику магии через взгляд я освоить так и не сумела, а потому, когда решалась сотворить что-нибудь незапланированное чудо, то прихлопывала, притопывала и колотила себя по бокам.
Через некоторое время я успокоилась и даже попыталась рассуждать логически, в конце концов, можно как-то договориться с похитителем. Через дыры изношенного брезента просачивалось восходящее солнце, колымагу трясло на разбитой дороге, оси жалобно скрипели в утренней тишине. Веревки сильно натерли руки и ноги, в этих местах начало жечь, пить хотелось невыносимо, от жажды пересохло горло, а язык прилип к небу.
–Эй, – крикнула я из последних сил, в горле сразу запершило от сухости, – я пить хочу!
Где-то раздалось тихое «Пру», повозка качнулась и остановилась, раздались тяжелые шаги, полог приоткрылся и перед моим мутным взором появился давешний знакомый. В утреннем свете я смогла его рассмотреть в полной красе, великолепный образчик мужской особи: к богатырскому телосложению, прибавились золотые кудри, черные брови, густая рыжая борода и орлиный нос, только вот глаза подкачали – круглые, навыкате и косые. Про таких говорят: «Одним глазом на соседа смотрит, а другим тебе в карман». Вид у него оказался настолько придурковатый, что я, позабыв про все свои горести, широко ухмыльнулась.
–Очнулась? – пробасил он.
Я кивнула:
–Не заметил что ли? Куда мы едем?
–Мы? – вскинул брови громила.
–Хорошо, – терпеливо поправила я, – куда ты меня везешь?
–Любопытная, – буркнул он.
–Какая есть! – разозлилась я. Парень поджал губы, и я решила сменить тон: – Я пить очень хочу!
–Пить, – протянул мучитель, долго и пристально посмотрел на меня, потом улыбнулся и вышел. Через минуту передо мной стояло ведро с водой. – Пей, – дружелюбно предложил он.
–Развяжи мне руки, – попросила я.
–А ты так лакай!
–Да, пошел ты в баню! – заорала я, что есть мочи.
–Раз так, то слизывай водичку! – ласково улыбнулся он и толкнул ведро. На жестяном боку появилась внушительная вмятина, емкость перевернулась, и вожделенная жидкость моментально растеклась по грязному настилу. Через секунду я лежала в мокрой луже, мучаясь от зверской жажды, с горьким комком в горле, по щеке покатилась непрошеная слеза. Ну, не облизывать же мне доски, в самом деле?
–Напилась? – ехидно спросил он, а потом спрыгнул с повозки и задернул полог. Раздался его довольный свист, виртуозно исполняемой скабрезной песенки, а через некоторое время: «Пошла!» и повозка тронулась с места. Я снова затряслась среди мешков, глотая ставшую тягучей слюну и глядя на то, как по доскам растекаются тонкие ручейки.
Когда-то давно, когда вурдалаки ступили на тропу войны за независимость, они устраивали показательные захваты зданий с мирными горожанами. Тогда в Стольном граде в обязательном порядке всех одаривали книженцией, отпечатанной на дешевой газетной бумаге, «Как вести себя, если вы попали в плен к вурдалакам», и я прочитала ее забавы ради. Главная мысль которую несла книга: доказать самому похитителю, что ты несчастная жертва и единственный друг у тебя твой же мучитель. Я долго теребила толстые веревки, разодрала кожу в кровь, поцарапала локти и колени, а потом заорала:
–Развяжи хотя бы ноги, уже в кровь стерла!
Повозка сразу же остановилась, парень заглянул через отогнутый брезент, поставил на пол ведро воды, а потом залез сам. «Ага, – подумала я со злорадством, – совесть замучила! Думал, нет ее, пропил всю, так нет же, заговорила внутри!»
Он молча подошел ко мне, грубо развернул и начал развязывать веревки, внезапно его руки застыли:
–Ты что ведьма? – раздался напряженный голос.
Я прикусила губу, ну, как же не вовремя эти звездочки загорелись!
–Нет, – пролепетала я, – я ничего не умею, горят себе и горят, – я запнулась, когда увидела его хмурый взгляд. Вы себе можете представить озлобленного косоглазого мужика? Поверьте, зрелище не для слабонервных!
–Знаю я вас магов, – прорычал он, – все покалечить норовите! Сиди так!
–Ах, так! – снова сорвалась я. – Тогда я покалечу себя, и ты не сможешь меня дорого продать!
Верзила хмыкнул:
–Да, я тебя и так дорого не продам! Ты худая, как палка, одно хорошо, колдовать умеешь!
–Ты сам захотел! – зло крикнула я, а потом приложилась лбом к полу. Раздался гулкий звук, словно упал пустой бочонок, в глазах у меня потемнело, шум в голове переродился в звон, а по лицу потекла красная струйка из рассеченной брови. Похититель развеселился:
–Дура!
Мы снова тронулись в путь. Мои мучения продолжались, усугубляясь тем, что теперь вода стояла рядом и расплескивалась из ведра на пол. Я подползла к помятой жестянке, опустила туда лицо и с жадностью втянула прохладную струйку, влага попала не в то горло, я зашлась кашлем, мужик расхохотался:
–Ты там живая или все калечишь себя?
–Да пошел ты! – буркнула я себе под нос, стараясь хлебнуть воду так, чтобы не подавиться.
Казалось, мы ехали целую вечность, с каждым часом становилось все жарче. Свежего воздуха под брезент практически не попадало, он раскалился, а мне пришло в голову, что мой персональный ад за все грешки настиг меня раньше смерти. Все тело покрылось липким потом, разодранные руки горели огнем. Через маленькую дырочку в пологе извне тянулась тонкая прохладная струйка, я подставила под нее разгоряченные щеки, спасаясь тем самым от духоты.
В голове крутились страшные мысли: а что если Пантелей и Иван не догадаются, что со мной случилось? Если не поймут, где меня искать? Мне надо отсюда бежать!
Через четыре тысячи лет мы остановились, полог приоткрылся и мне в лицо ударил прохладный воздух. Я жадно вдохнула, и с облегчением почувствовала легкий ветерок, обдувающий лицо. Громила развязал мне ноги, на которых остались красные кровавые рубцы, и выволок за шкирку из повозки.
Мы стояли посреди крохотного захламленного двора; здесь сваленные в одну кучу гнили старые колеса от бричек и повозок, сломленные клинки, какие-то ящики, тряпки, сундуки с вывернутыми петлями. Рядом с домом-избушкой из голой вытоптанной почвы торчало кривое засохшее дерево. Сама избушка маленькая, вросшая в землю почти до грязных окошек, крыша застелена потемневшей, давно не перестланной, соломой.
Я с омерзением рассматривала сие убожество и не могла придти в себя. Перед глазами вставали картины одна страшнее другой: окровавленные пальцы под столом в домике, заспиртованная печенка в баночке на полке, я привязанная к тому самому столу и абориген, похитивший меня, с занесенным надо мной топором. Я мелко затряслась, а затекшие ноги отказались слушаться, колени подогнулись, и я рухнула на землю.
Парень удивился, схватил меня за шкирку и потащил к двери. Я хотела заорать, но от страха пропал голос, поэтому только тихо поскуливала. Верзила втолкнул меня в сени. После яркого солнечного света в глазах потемнело; мой мучитель бросил меня в угол на домотканый половичок, а сам принялся стягивать сапоги и разворачивать портянки, потом привязал меня к ножке прибитой к полу скамейки и вошел в дом.
Я попыталась вырваться, но веревка надежно держала на одном месте, шансы на спасение приближались к нулю. Я сидела в своем углу и дрожала от страха. С другой стороны, если бы он хотел надо мной надругаться, то сделал бы это еще в лесу ночью, а не вез в собственный дом на удобную постель. А может он получает удовольствие от расчленения молодых девок? Перед глазами снова проплыла размытая картинка отрезанных пальцев, я прикусила губу, стараясь не захлебнуться собственными слезами. Тут дверь отворилась, в сени вошла высокая худая, как жердь, женщина. Лицо ее в мелких морщинках, взгляд острый, как иголка, пробирающий до костей, волосы с проседью гладко зачесаны назад.