–Да, монастырь, – пояснил гном, оборачиваясь. – Говорят, там старец чудной живет, он раньше, вроде как, магическую «Данийскую Книгу Жизни» охранял, а теперь знает ответы на все вопросы.
–"Данийская Книга Жизни"? – озадачилась я.
В своей жизни, конечно, помимо многочисленных теткиных «инструкций», я прочитала четыре книги, две из них считала просто жизненно важными для девушки моих лет: «Как сделать приворот», «Как сделать отворот», еще «Непредсказуемых убийц драконов» – эту новомодную муть поглощали всей Гильдией и умирали от смеха над незадачливым главным героем, а последнее творение о пылкой любви и предательстве я прятала, буквально, под подушкой, чтобы никто не видел моего позора, книга называлась «Страсть на Висле», впрочем, о ней я уже рассказывала. В общем, ознакомившись с этими незыблемыми опусами, я, вполне, справедливо относила себя к начитанным под завязку дамам и даже, в некоторой степени, этим гордилась, поэтому незнакомое название меня заинтересовало.
–По преданию в книге этой написана все судьбы данийцев и людей, вроде как каждый в ней видит всю свою жизнь от рождения до смерти. Хотя, – махнул гном рукой, продолжая путь, – все это россказни, нет никакой книги.
Ваня хмыкнул и последовал за ним, продолжая разговор:
–Я тоже слышал про эту книгу, что, мол, ее в замке Мальи прячут. Говорят, она какой-то силой обладает, так что может перевернуть всю нашу жизнь, – для наглядности Ваня помахал руками, изображая, как может перевернуться устоявшийся уклад.
Я не сдвинулась с места.
–Конечно, – подтвердил гном, – они специально говорят, что книгу хранят у Мальи. Кто ж в здравом уме туда сунется и проверит, существует ли она на самом деле?
Замок Мальи, сильных и страшных в своей беспощадности ведьм, перерожденных из проклятых утопленниц, находился у самой северной границы, рядом с Великими горами, ведущими в бесконечность. Старые замковые стены были окутаны черными заклинаниями, и являлись живым мыслящим существом.
–Ребят, – я не сдвинулась с места, – я хочу туда!
–В замок Мальи? – удивился Ваня, поворачиваясь и посылая мне убийственный взгляд.
–В Егорьевский скит, баран! – рявкнула я.
Гном застонал, повернул коня и подъехал ко мне, ласково, словно душевнобольной, заглядывая в глаза:
–Деточка, ну, что ты там забыла?
–Вопросы хочу этому старцу задать!
Вопросов у меня действительно накопилось много, один интереснее другого. Кто такая Бабочка и отчего ее все боятся? Почему меня так называли? Что со мной произошло тогда на поляне? Почему моя сила мне не поддается, хотя я чувствую каждой клеточкой своего худого тела, как она просто фонтанирует во мне? И еще: отдаст мне Совет, наконец-то, честно заработанные 750 золотых за Анука или мне придется ограбить Хранилище, чтобы их получить?
–Аська, – крикнул отъехавший на приличное расстояние адепт, – хочу огорчить тебя – монастырь мужской!
–И чего?
–Тебя туда не примут!
–Зато тебя примут, ты как раз у нас чист, как нетронутый лист! – съехидничала я. Даже издалека я разглядела, как у Вани вытянулось и залилось багрянцем лицо.
Пантелей смотрел на меня умоляющим взглядом.
–Не понимаю, – передернула я плечами, – почему вы так не хотите туда заехать, это ненадолго!
–Мы опаздываем, – напомнил гном. – Вот, если бы тебя не похитили, – он многозначно умолк.
Это был самый настоящий, грязный шантаж! Я фыркнула гному в лицо и повернула на маленькую дорогу. Приятелям ничего не оставалось, как только следовать за мной, громким шепотом посылая мне в спину проклятья.
Вскоре мы увидели высокий частокол по виду совершенно неприступный. Гостей здесь явно не ждали и не жаловали. Пан подъехал к огромным воротам и, схватившись за ржавый молоток, ударил три раза. Гулкий звук разнесся по всему лесу, где-то, громко каркая, взлетели с веток испуганные вороны. Я задрала голову и посмотрела на высящееся над лесом огромное небо, но так и не увидела птиц.
На уровне лошадиных ног открылось оконце, и чей-то тонкий голос грубо спросил:
–Чего надо?
Гном свесился, держась за седло, и почти засунул большую башку в квадратный проем:
–Девица тут одна к старцу вашему Питриму просится.
–Убери свою страшную харю от моего лица, – прошипел голос, – и передай своей девице, что у нас приемные дни только по средам, а сегодня четверг.
–Да иди ты со своим расписанием! – рявкнул Пан. – Мы всю Словению проехали, чтобы с вашим святым угодником свидеться!
–Ничего не знаю! – оконце с глухим стуком захлопнулось и ударило гнома по носу. Тот свалился с коня, вскочил на ноги и начал яростно барабанить по воротам:
–Открой эту калитку!
–А вы лагерь здесь разбейте до среды! – съехидничал голос.
–Тоже мне нашел паломников! – злился гном. – Я тебе тут весь скит разнесу! Открой немедленно!
Я покусала губу, а потом заорала:
–Меня зовут Ася Вехрова – я Бабочка! Я хочу знать, что это значит!
Может, и прозвучало помпезно, но через мгновение мы услышали скрежет отпираемого засова. Ворота со скрипом отворились, и нашему взору предстал огромный чистый двор с множеством построек.
В центре стоял большой дом-сруб из цельных стволов с высоким крыльцом, на котором сидела черная кошка, осматривающая нас круглыми желтыми глазами; на окнах резные наличники, ставни открыты и легкий ветерок колышет белые ситцевые занавески, на крыше вместо петушка позолоченный крест. Солнце практически не попадало на него, но он все равно сиял.
–Аська, – буркнул гном, подходя ко мне, – знаешь заветное слово, сразу говори, а не придуряйся!
Я засмотрелась на крест светящийся в вышине:
–Интересно он золотой? – спросила я пустоту.
–Обижаешь, – пробурчал Пан, – высшая проба!
К нам вышли двое монахов. Один упитанный, бородатый, в черной рясе из грубого материала, подвязанной поясом – веревкой, волосы длинные спутанные, под одеждой явственно проступал живот. Он шел со смирением в каждой черточке румяного лица, сложив руки на животике. Второй длинный, сутулый, ряса висела на нем, как на деревянной вешалке, еще сильнее выделяя неестественную худобу, сам безусый, волосы на голове, в отличие от собрата, жидкие светлые, сосульками свисающие с остроконечного черепа. В глазах смирение и покорность, отчего-то мне захотелось прижать его к своей груди и утешить, как маленького потерявшегося ребенка.
–Здравствуйте, – приятным басом поприветствовал нас первый, – меня зовут брат Еримей.
–Очень приятно, – я кивнула, – а я Ася, просто Ася.
Я протянула руку, но мой жест остался незамеченным, очевидно, у отшельников было не принято в качестве приветствия пожимать руки. Может, они раскланиваются в пояс? Но кланяться перед нами никто не собирался.
–Зачем пожаловали? – тем же тоном поинтересовался брат Еремей.
–Мне бы с Питримом встретиться, – пролепетала я, уже жалея о своей затее.
–Старец никого не принимает, – блаженно произнес Еремей, как ни старался он показать смирение, на лицо лезла подленькая злорадная улыбочка.
–Ага, – я кивнула и беспомощно посмотрела на гнома, тот пожал плечами, но нам ответил второй монах:
–Старец Питрим скорбит о детях неразумных. К нам адепты на прошлой неделе заезжали и ...
–Действительно, – встряла я, прерывая его меланхоличную речь, – а Ваня у нас тоже адепт.
Обоих как-то странно перекосило. Еремей откашлялся, покосился на собрата и начал перечислять, загибая пальцы:
–Они залезли в погреб и выпили месячный запас пива, – я вытянула губы; хорошо мальчики повеселились за чужой счет, – потом выпустили черта четырех копытного, – я едва не поперхнулась, значит сейчас по территории бегает маленький проказник, не дающий покоя жителям, – и написали на стене прибежища блаженного старца Питрима срамное слово! – загробным голосом закончил Еремей.
–Срамное слово? – ужаснулась я. – Наш Ваня не такой, он милый интеллигентный парень.