–Живи, я сказала, – рявкнула я, повернулась и побрела к городу.
–Аська, ты сумасшедшая, ты знаешь? – рыкнул мне в спину Али.
–Теперь знаю!
Возвращалась я в еще более дурном настроении. Несколько раз поворачивала назад к дракону, но потом, передумав, шла дальше.
«Нет, я точно чокнутая! Да, об этом можно даже не спорить!»
В городе меня ждала еще более «радостная» новость: в Фатию с визитом приехала очередная делегация. И первая, кого я увидела, это была моя давняя знакомая Прасковья!
Все, если до того момента я полагала, что Данийя – это «клуб для избранных», то теперь знала точно – это просто проходной двор!
Глава 13
Ваня целыми днями валялся в гамаке или же с задумчивым видом поэта, измученного кризисом творчества, бродил по саду. За ним по пятам трусил Тризорка, грустно уставившись в землю и размышляя о своей собачьей жизни. Ваня бледнел и чахнул; в Совет его обратно не взяли, а мысль путешествовать по стране и творить добро его, отчего-то, не вдохновляла.
–Пе-туш-ков! Пе-туш-ков! – голосила я на весь сад, пытаясь рассмотреть за густыми кустами малины его длинную худую фигуру. – Петушков!
–Чего тебе, Вехрова? – Ваня, оказывается, возлежал в гамаке, накрывшись покрывалом и, скорее всего, оплакивал свою загубленную жизнь.
–Ваня, – я перелезла через колючие кусты, расцарапала щеку и оставила на ветках клок волос, – она приехала! – пропыхтела я.
–Аська, испарись, и без тебя тошно! – он тяжело вздохнул и посмотрел на меня полными надежды глазами, – может, в запой уйти?
–Ты рехнулся? – я плюхнулась в гамак, придавив его ноги. – ОНА приехала!
–Кто? – устало спросил Ваня, понимая, что я не все равно не отстану.
–Прасковья, в ее доме прятали Анука!
Я нервно оттолкнулась ногой о землю, гамак, скрипя веревками, закачался.
Петушков явно не понимал моей истерики, вытянул губы трубочкой и продолжал рассматривать между толстых веток яблонь лоскуты голубого неба.
–Она здесь не случайно, – продолжала я, – ее вызвал тот, кто организовал похищение!
–Вехрова, что ты от меня хочешь? – не выдержал Петушков, пытаясь незаметно освободить ноги из-под меня.
–Ты будешь следить за ней! – торжественно объявила я свой план.
–Следить? А почему я, почему вся грязная работа достается мне? На дерево лезу я, на тележке еду я! – возмутился Петушков, открыто отодвигая меня ногой в сужающийся край гамака, я по инерции завалилась на приятеля всем телом, ударив острым локтем его худой живот. Ваня громко застонал.
–Зато я в Ненэлии на стену стадиона первая забиралась! – прервала я его стенания. – Петушков, я бы проследила за ней, но не престало одной девице за другой по кустам и огородам лазить!
–А мне престало? – возмутился Ваня.
–Да! – рявкнула я. – Вставай уже, а то она уедет из Фатии раньше, чем мы что-нибудь выясним!
От злости Ваня ткнул ногой мне в спину, я ласточкой соскочила с гамака. Веревки жалобно затрещали, и через секунду Петушков лежал на земле, опутанный гамачной сетью.
–И за что ты на мою голову? – пробормотал он, безрезультатно пытаясь подняться.
Как ни странно, игра в шпионов Ване понравилась. К своей миссии он подошел со всем возможным энтузиазмом: нашел помятый свиток, заколдовал обгрызенное сверху перо, чтобы у него не заканчивались чернила, снял с огородного пугала драную рубаху, натянул ее на себя и сам стал похож на это пугало.
–Ну, как? – довольный собой улыбнулся Ваня.
Я промолчала, не желая обидеть его.
–Я выделяюсь из толпы? Меня увидят?
–Нет, Ваня, не выделяешься, – кивнула я, соображая как скоро Прасковья разглядит следящего за ней в сем невообразимом наряде Петушкова.
Ваня ушел, а я снова открыла книгу «Приключения».
«Как странно, – вдруг подумала я, – отчего повествование мне кажется поразительно знакомым?»
Ваня вернулся только вечером усталый и голодный. С довольной улыбкой ударил по столу смятым свитком и уселся на стул, закинув ногу на ногу. Я покосилась на бумажку, исписанную кривым почерком.
–Узнал что-нибудь? – на листе вместо букв значились точки, тире и размашистые загогулины. – Это что такое? – удивилась я.
–Это шифр! – Ваня улыбнулся еще шире, схватил свиток, откашлялся и... замолчал.
–Ваня, что ты там зашифровал? – сладким голосом, готовым сорваться на визг, поинтересовалась я.
–Э-э-э, – приятель нахмурился и поскреб затылок, – да так ничего важного.
–Как понять – ничего важного? Ты из меня дуру делаешь? – я стала медленно подниматься, опираясь на стол, неотрывно глядя на краснеющего Петушкова. – Ты забыл, что зашифровал!
–Отчего же, – проблеял он, тыча пальцем в бумажку, – я все помню.
Я ласково кивнула, предлагая ему излагать.
–Я ничего не помню, – сдался Петушков, сгорбившись на стуле, – только основную идею. Вот три точечки...
–Тебе только вражеским шпионом работать! – буркнула я и открыла дверь в коридор, предлагая ему выметаться из моей спальни.
–Аська, – заныл Петушков, уже стоя в дверях, – я не специально!
–Ваня, – я похлопала его по плечу, – я тебе верю, честно. Такой канделябр может случиться только с нами.
Стоило мне захлопнуть дверь за Ваняткой, как тот ворвался обратно, едва не сбив меня с ног:
–Вспомнил! Я все вспомнил! – заорал он, размахивая смятым свитком. – Вот смотри: 12.00 обедала 20 минут.
–Тише ты! – цыкнула я, выглянув в темный коридор и убедившись, что мы одни, захлопнула дверь.
–Смотри! – веселился Петушков. – 15.00 снова обедала теперь в Доме Властителей.
–Фатиа принимал стерву в своих хоромах? – присвистнула я. – Вань, а в твоей ахинеи есть что-нибудь стоящее?
–Не понял? – Ваня враз растерял всю свою веселость. – Какая ахинея? Я, между прочим, целый день по кустам носился ради этой ахинеи!
Он скорчил обиженную гримасу, завалился на кровать прямо в сапогах и уставился в потолок.
–Ваня, не обязательно было записывать каждый ее шаг, – прикидывая, как согнать приятеля с кровати, объяснила я. – Скажи, она с кем-нибудь встречалась?
–Ах, ты про это? – махнул рукой Ваня. – Да, с Леоном Неаполи.
–Что? – у меня закружилась голова. – Петушков, это же самое главное! – заорала я. – О чем они говорили?
Тут Ваня покраснел, как рак, и замялся с ответом:
–Ну, они, некоторым образом, и не разговаривали вовсе, – он кашлянул, стараясь не смотреть мне в глаза.
–Да? А что же они делали?
–Ну, это они делали! – Ваня окончательно сконфузился, вскочил с кровати и начал мерить шагами комнату, заложив руки за спину. Я смотрела на его метания: три шага до двери, три до окна, три до двери; у меня шагов выходило больше. – Совсем не понимаешь? – трагическим шепотом произнес он.
–Не понимаю! – начала злиться я.
–Они любовью занимались! – едва слышно выговорил Петушков.
Я выразительно моргнула.
–Ну, смотрю, она в лес, – начал сбивчивые объяснения приятель, – я за ней, она к сторожке, глядь, а туда Неаполи, навострив уши, пробрался. Я подождал чуток и к окошку, а они там, – Ваня замолчал.