–Иди отсюда! – голосила несчастная прокуренным голосом.
–Приветствую тебя, Прасковья Ивановна! – крикнула я, развеселившись от представшей перед моими глазами сцены.
Обомлевшая Парашка застыла в нелепой позе, а потом заголосила с двойной силой:
–Ах, ты, ведьма данийская, ты чего тут делаешь?
–Живу я здесь, – пожала я плечами. Петушков, между тем, перевернул гитару и стал колотить по ее звонкому полому телу, как по барабану. – Ты зачем, каналья, Властителя приворожила? – ласково поинтересовалась я.
У Прасковьи покруглели глаза, она шумно задышала, а потом схватила с подоконника горшок с геранью и запустила в мою сторону. Цветок упал рядом с моими ногами, я возмущенно посмотрела на глиняные черепки и рассыпавшуюся землю.
–А если я? – над головой засветился синий энергетический шар.
–Убивают! – заверещала Прасковья, как резанная. – На помощь! Стража! Стража!
Она скрылась в комнате, так торопливо захлопнув оконце, что задрожали стекла. Я поспешно схватила ничего не замечающего вокруг себя Ивана и потащила его в сторону постоялого двора.
–Куда ты меня потащила, ведьма данийская! – захныкал он, без особого сопротивления плетясь за мной.
–Пойдем, герой любовник, лечить тебя будем!
Как говорила моя любимая тетка: «Если нет рецепта зелья, то вари соответственно своему таланту, умению и зову сердца. Фантазируй, – кивала она, кидая в огромный прокопченный чан лапки летучих мышей, – что-нибудь обязательно получится».
К моему огромному сожалению, книжечка моя с рукописными рецептами отворотов оказалась безвозвратно потеряна, и зелье пришлось готовить, по зову сердца и соразмерено моим умениям, то есть «как Бог на душу положит».
Бог на душу положил три листка папоротника, четыре недоспевшие волчьи ягоды, пять тонких телец одуванчиков и какую-то совершенно невообразимую траву, больше похожую на зонтики и оставляющую красные ободки-ожоги на руках. Кроме того, в шкафу на кухне нашлась бутыль с вином, три сырых яйца и баночка с сушеной травкой, на бумажке значилось «Кориандр», что это такое я понятие не имела, но на всякий случай тоже взяла. У себя я обнаружила остатки небезызвестной настойки от комаров и корешок валерианы.
Я забралась подальше в сад, сложила очаг, развела костерок, поставила на него маленькую кастрюльку, честно украденную из, все той же, кухни хозяйки. Потом вылила туда вино, настойку, разбила яйца, кинула все травки и корень валерианы, высыпала всю банку кориандра, размешала и прочитала самое простейшее заклинание, которое слышала от Марфы: «Варись зелье отворотное, варись зелье отворотное – поворотное. Чтобы вьюнош не любил, – тут я запнулась, запамятовав слова, и добавила от себя, – чтобы девку сильно бил!»
Зелье дымило и бурлило, кастрюлька снаружи покрывалась равномерным слоем гари, запах вокруг витал отвратительный, и слезились глаза.
–Аська, – услышала я голос Сергия.
–Я тут! – заорала я в ответ, помешивая в кастрюльке варево, медленно превращающееся из серого в едко-оранжевый цвет.
Приятель, словно медведь, вылез из кустов.
–Вехрова, ты чего тут делаешь? Воняет на весь сад! – фыркнул он и громко чихнул.
–Я зелье отворотное варю! – буркнула я, из кастрюльки повалил сизый дым.
Сергий отошел на шаг, мало доверяя моим магическим опытам.
–Ты тут зелья варишь, – протянул он, отходя еще на шаг, от затопляющего клочок сада смердящего дыма, – а тебя разыскивают! – хмуро добавил он.
–Меня разыскивают? – изумилась я, тыча ложкой себе в грудь, капля зелья упала мне на сапог и, шипя, прожгла в нем дыру. Сергий попятился, я глянула испуганными глазами на дырку с оплавленными краями, в которой виднелся коричневый гольф, потом на него:
–А зачем меня ищут?
– А ты почто на Прасковью Ивановну напала?
–Что я сделала? – я в ужасе махнула ложкой, ядовитые капли зелья разбрызгались вокруг. Приятель шарахнулся в сторону.
–Ты Прасковью шаровой молнией чуть не прибила, в окно бросила!
–Сергий, – стараясь не замечать, как екнуло сердце, пробормотала я, – я не умею создавать шаровых молний! Я просто за Ваней пошла, он ей песни орал под окном. Да, я, можно сказать, спасла ее от разрыва барабанных перепонок!
–Ну, не знаю, – протянул Сергий, – только Властитель Арвиль Фатиа пообещал, что ежели тебя изловит, то на костре сожжет. У него Прасковья Ивановна сейчас в фаворитках ходит! Магистр Леонид отговорить его не смог и теперь отмаливает твою душу перед образами на постоялом дворе!
–Фатиа меня сожжет? – изумилась я.
Сергий подскочил ко мне и хорошенько встряхнул:
–Аська, убегай, пока цела! Через пару-тройку недель вернешься, глядишь, все успокоится!
Он так резко разжал руки, что я едва удержала равновесие и налетела на дымящуюся кастрюлю, зелье оранжевого цвета вылилось на траву, смердение вокруг стало практически невыносимым. Белые эмалированные стенки кастрюльки окрасились, похоже, их теперь не отмыть.
Мы с Постреловым с интересом рассматривали странную жидкость, продолжающую дымиться уже на земле и превращающуюся в оранжевое желе. «Странно все это, – подумала я и цокнула языком, – они обычно жидкие и прозрачные, без запаха и вкуса».
–Это твое зелье? – усомнился Сергий.
–Ваня! – заголосила я на весь сад. – Беги сюда!
–Ты чего, Вехрова, задумала? – попытался остановить меня Пострелов. – Лучше бы поспешила котомку собирать и из Фатии убралась, пока жива! Чай, стража догадается, где тебя искать!
–Подожди, Серый, – остановила я его, следя за бегущим бодрой рысцой по садовой дорожке Иваном, – может, и не придется удирать.
Я осторожно, стараясь не вдыхать по-прежнему валящий дым, подняла кастрюльку, кое-где на стенках еще болтались ошметки желе-отворота. Я кашлянула и осторожно дотронулась пальцем до оранжевой массы, проверяя получу ли ожог, варево остыло и ядовитость ушла.
–Ваня, – улыбнулась я, подоспевшему Петушкову, – пардон, оближи мой палец!
Я сунула под нос приятелю перепачканный в оранжевом желе палец. Петушков с сомнением покосился на мою руку и нечищеные ногти.
–Ты лижи, а не высматривай! – рявкнула я.
–Ася, не надо, отравится! – заголосил Сергий в тот момент, когда Ваня послушно кончиком языка лизнул мой палец. В другое время, Петушков бы сначала опробовал варево на мне, заставив облизать всю кастрюльку, кроме того, даже близко бы не подпустил меня к себе, тем паче не стал бы облизывать мой палец. Но известно: любовь глуха, слепа, а главное делает людей идиотами. Откушав желе, Ваня скривился и мешком рухнул на землю, синея на глазах.
–Что с ним? – подскочил Сергий к приятелю и начал трясти его за плечи, пытаясь привести в чувство.
–Воды! – прохрипел очнувшийся Иван.
Сергий галопом кинулся к бочкам с водой для полива, наполнил ведро из-под компоста и облил дорогого друга с ног до головы. Ваня, задыхаясь, сел и посмотрел на меня ненавистным взглядом:
–Опять за старое взялась? Отравить решила?
Я широко улыбнулась, похоже, прежний Петушков вернулся к нам относительно без потерь. Сергий помог ему подняться, Ваня стал отряхивать перепачканный плащ:
–Как же я в таком виде к Прасковье Ивановне-то пойду!
«Что?! Какая, к лешему, Прасковья Ивановна?!» Я вытаращилась на Петушкова, понимая, что потерпела полное фиаско, и как теперь спасти друга понятия не имею.
Мы побрели к веранде, я несла испорченную кастрюльку, на глаза наворачивались слезы. «Что же теперь делать?»
В этот самый момент в воротах появились стражники. Мы с Сергием застыли на месте, испуганно глядя то друг на друга, то стражу. Один из приехавших, завидев меня, откашлялся и развернул длинный свиток:
–Вехрову Асию Прохоровну, – начал он поставленным голосом. Тризорка, захлебываясь лаем, кидался на незваных гостей, стараясь утащить вкопанную в землю будку, конь под стражником заходил, нервно застриг ушами, не признавая в псе домашнее животное.
–Аська, в конюшню! – заголосил Сергий. – Я их задержу!
Я стремглав бросилась к конюшням, схватила свою лошадку. Выскочив оттуда верхом, без седла, я кинулась к воротам. Стражи от неожиданности расступились, не сразу понимая, что преступница пытается скрыться от правосудия.