Вот тут то в мирную и благостную беседу Мани с начальником Речной стражи профессор и встрял, прервав поднявшуюся было уезжать воительницу.
Благополучно проспав весь драматический момент появления амазонок в лагере, он, увидав гостью, спокойно встал и, подойдя к костру, взял первую попавшуюся на столе пустую кружку, оказавшейся той, из которой только что пила воительница. Спокойно зачерпнув себе горячего вина из стоявшего рядом котла, невнятно пробормотал что-то типа: 'Хлебнуть с утра', - как он обычно в таких случаях говорил, А затем, душераздирающе зевнув, сонным, ещё не проснувшимся голосом, спросил, посмотрев на воительницу: 'А это что тут за баба? Спать не даёт!'
Шок у присутствующих был не передаваем. Всё это было прямое оскорбление. Сколько бы ему ни говорили, о чем бы ни предупреждали, ему было плевать.
Положение спас Корней. Метнувшись к профессору, он, не давая возможности ещё не пришедшим в себя от шока, амазонкам зарубить наглеца на месте, так врезал тому по почкам, что тот только хрюкнул и свалился на месте, как срубленный, замертво. Дальше уже Корней демонстративно и даже с изрядной долей театральности полчаса демонстративно избивал профессора в кровь. Бил он его не сильно, но долго, умело и даже, как-то красиво. Только когда воительница сказала, что: 'Всё, довольно! С меня хватит!', только тогда он смог прекратить избиение.
Заявив, напоследок, что если бы не горячее одобрение, чуть ли не ненависть, которое они увидела в глазах других мужчин, он бы ещё подумала что Маня совсем не та, за кого себя выдаёт. Но, откровенное желание убить наглеца, что она прочитала в их глазах, смягчило её гнев и она даже готова оказать Маше услугу и проводить её до пристани, где поможет устроиться на какой-нибудь проходящий корабль.
Рассыпавшаяся в благодарностях Маня, стараясь, лишний раз не глядеть на, избитого до полусмерти, профессора, постаралась её уверить, что она ей будет искренне благодарна за помощь и сочувствие, особенно учитывая непочтительность отдельных её людей.
Так Маня и провертелась возле Начальника Стражи: и когда сворачивали лагерь, и когда ехали до города, и когда устраивались на мимо проходящий корабль.
В город заходить нужды не было, поэтому, не заходя в городские ворота и сэкономив тем самым кучу серебра на воротном сборе, сразу завернули на пристань. Здесь, так и сопровождавшая их Начальник Речной Стражи, проявив странную, настораживающую предупредительность к мало знакомым прохожим, на удивление быстро сторговала для их нужд небольшое каботажное судно, из тех, что постоянно снуют из верховьев в низовье и обратно, перевозя различные грузы и пассажиров. Его было вполне достаточно для перевозки их немалого табуна и размещения небольшого груза.
Это была небольшая парусная баржа, с экипажем из шести 'гребных баб', как здесь называли матросов, и капитанши, тоже амазонки.
О чём там договаривалась Тара из Сенка с капитаном судна, Маня не имела ни малейшего представления, занятая в это время погрузкой в трюм своего табуна, и укладкой вьюков с грузом. Но то, что капитанша о чём-то явно предупреждена, она сразу заметила, перехватив косой взгляд, брошенный капитаншей на избитого профессора.
Сделав вид, что совершено ничего не заметила, Маня прошла в предоставленную ей для отдыха каюту, и спокойно проспала до вечера, решив для себя, что уж до вечера амазонки на корабле ничего предпринимать не станут, а если и станут, так для защиты мужики есть. А вот завтра с утра, или, что вернее, сегодня ночью, попытаются их или перебить, или повязать, зная уже по собственному опыту, что веры им нет ни на грош. Живой товар, а особенно здоровые вьюки, в её багаже, обязательно должны были спровоцировать экипаж на попытку присвоить их имущество, а людей же, имеется в виду, только мужчин, продать в рабство пиратам, получив гораздо большую прибыль, чем просто плату за проезд. Ей же, по всей видимости, планировался заплыв с камнем на шее, чтобы не оставлять следов, уж больно взгляд, который бросила на прощанье Тара на её вьюки, был характерный.
Зарядив, спрятанный ещё при погрузке на корабль, арбалет, Маня, аккуратно прикрыв его плащом, вышла вечером на палубу, как бы подышать воздухом, заодно ленивым и сонным воздухом поинтересовавшись у капитанши, когда будет ужин. Подойдя поближе к капитану и откровенно позёвывая, она попросила её послать кого-нибудь из матросов в трюм, за её слугами, чтобы они ей принесли вина из орехового бочонка. Ни минуты не сомневаясь, что наученные прошлым опытом общения с амазонками, те только и ждут сигнала, чтобы наброситься на экипаж.
Как только она увидела поднявшегося из широкой горловины грузового трюма Корнея, почему-то одного, без матроса сопровождения, посланного за ним, она, мило улыбнувшись, воткнула в бок капитанши арбалет.
— Правь к берегу, милочка. Правь! — тихим, спокойным голосом, посоветовала Маша капитанше, и в подтверждение серьёзности своих намерений ещё раз жёстко ткнула арбалетом ей в бок. — Нет, нет, нет, — тихо и жёстко остановила она её. — К левому берегу, к левому, — кивнула она в недоумённо задранные брови капитанши. — Там оно нам как-то спокойнее будет, да и от вас, сволочей, подальше. А всякую ерунду, типа наших прошлых договорённостей, ты, милочка, забудь. Тебе же спокойней будет, — усмехнулась она. — Да и для тела здоровей.
— Что мне нравится в этих дурах, — Сидор, мрачно глядя на злобно смотрящих на него амазонок, и не отводя в сторону арбалет, левой рукой задумчиво почесал заросший щетиной подбородок, — так это их предсказуемость и полное пренебрежение к мужикам.
— Представляешь, — обратился он к Маше, не отводя насмешливого взгляда от согнанных на корму пленных. — Эти бестолочи, при нас же начали обсуждать, куда они денут наших же лошадей, как будто нас там, рядом и не было. Идиоты.
Бледная от бешенства капитанша со злостью и отчаянием наблюдала, как мгновенно появившиеся вслед за первым, двое других мужиков, держат её экипаж под прицелом сдвоенных арбалетов, а тот, что вышел первым, старательно вяжет руки поочерёдно всем её матросам, стараясь не пересекать линию вероятного выстрела.
— Не боись, — насмешливо кивнул ей Сидор, связывая руки последней матроске, спущенной под прицелом арбалета со смотровой корзины лодьи на палубу. — Мы, в отличие от вас, никого никуда продавать не будем.
— Правда, если только вы будете себя послушно вести, — заметил Димон, выглядывая из кормового кубрика, куда они намеревались согнать экипаж.
— А противном случае скормим ракам, — обнадёжил её подошедший Корней. — Всё, — заметил он, внимательно пересчитав согнанный на корму экипаж. — Эта последняя, кивнул он на капитаншу.
— Аккуратно проведёшь куда скажут, оставим в живых. И тебя и команду, — обратился он к ней, вставая рядом с рулевым веслом и доставая кинжал. — Посадишь на мель, пойдёте все раков кормить, — заметил он, равнодушно глядя в сузившиеся от злобы глаза капитанши. — Так что, милая, говори, что делать, а мы уж, так и быть, поработаем у тебя матросами.
Попетляв немного среди прибрежных отмелей и завернув за пару островков, густо покрытых лесом, они убедились, что никто за ними в данный момент по реке не следует, а если где и есть, то в пределах прямой видимости, никого не наблюдается. Завернув еще за одну песчаную косу, они нашли тихую бухточку, рядом с устьем какой-то небольшой, но довольно бурной речки, впадающей в Лонгару, и там начали высадку.
Со стороны основного русла, это место было совершенно не видно, так что они могли не торопиться и спокойно заняться высадкой на прибрежную отмель.
Обыскав судно, Сидор с Димоном нашли сходни, специально приспособленные для выгрузки на низкий берег. Пинками выгнав связанных матросов на берег и уложив их вместе с капитаном тут же, рядом, на сырой песок, они занялись выгрузкой своего табуна.
Быстро выгнав свой табун, Сидор с Димоном навьючили на лошадей тюки и отогнали табун на пару километров от берега, уже под защиту леса. После чего приступили к допросу капитана.
Особенно увлекаться пытками не стали, тем более что после пары тычков по рёбрам, капитанша сама защебетала. И вот тут то они и выяснили, что Начальница Речной Стражи, та самая Тара из Сенка, всё-таки предупредила капитаншу, чтобы та ночью, ближе к утру, приняла на борт её лодку с группой захвата. Больно уж хорошее вино ей предлагала подозрительная Маша из Кова, и грех ей было не воспользоваться представившейся возможностью, тем более что в городе, на виду у всех, у неё не было резона арестовывать Машу. Тогда бы весь её груз отошёл в казну, и им бы совершенно ничего не перепало. А вот на реке, да вдали от города, да за пределами её зоны ответственности, никто ей бы не помешал поживиться за счёт молоденькой и глупенькой малышки. Да и потом, если бы что всплыло, никто бы не связал исчезновение молоденькой амазонки ни с нею, ни с её зоной ответственности.