Таким образом, оказалось, что первоначально они просчитались, и что у них на поход осталось целых семь золотых.
Удовлетворённый первоначальным раскладом, Димон решил заглянуть в угол, где Маня складывала продукты, и заодно посмотреть, как и куда лучше всего будет их паковать.
Заинтересовавшись установившимся странным молчанием, до того весело балагурившего Димона, Сидор присоединился к нему тоже посмотреть, что и как.
— Маня! — раздался одновременный вопль двух простуженных глоток, — Ты Ду-ура! Ты что купила. Тебе не в походы ходить, а по кабакам шляться. Ты б ещё копчёного угря купила, килограммов на пять-шесть.
— Да я хотела, — растерянно откликнулась Маша, не понимая, что происходит. — Да он кончился. Обещали завтра подвезти. По спецзаказу, для меня.
— По какому заказу? — зловеще спросил Сидор, — злобно уставившись на неё.
— По специальному, — пискнула Маня, забиваясь в угол и наконец-то поняв, что её сейчас будут бить.
— Ты посмотри, что ты купила, — как-то обречённо проговорил Сидор, протягивая ей кульки с продуктами. — Сало. Ладно, сало, пусть будет. Но буженина, корейка, колбасы разные. Сортов, наверное, пять разных будет, — обратился он к обречённо стоящему рядом Димону.
— Балык то зачем? — наклонив недоумённо голову набок, и заглядывая Мане в глаза, спросил Димон. — В реках же рыбы полно. Тут же рыбалка, на голый крючок ловить можно, да рек тех везде как грязи, бери только снасть.
— Кстати, — продолжил он. — А снасти то ты купила, ну, там, леску, крючки
— Что зачем? Дура! А ловить рыбу как будем.
— Хорошо, что хоть соли взяла. А это откуда? Да тут килограммов пять соли будет. Как впрок. Какая осень. Какая дешевизна. Какой, к чёрту караван с солью, оптовая цена и по блату. У НАС ДЕНЕГ НЕТ, а ты, ду-ура, покупаешь всякую хрень.
— Кстати, — спросил задумчиво Сидор, глядя на съёжившуюся Маню. — А лошадь, ты тоже купила. Или тебе её в Совете, за так, дали.
— Что!? Купила!? — ошарашенно спросил Сидор, неверяще уставившись на Маню. — Отдала целых восемь золотых! Это что же, за ту лошадь? Епть! Да это же одр неходячий. Этими костями даже волки побрезгуют.
— Что значит, какие волки, — раздражённо продолжил он. — Обычные, лесные.
— Что значит, на лучшее денег нет. Нет денег и этого не надо, чтобы завтра же вернула хозяину, а если не будет брать, скажи, что придём и этого одра ему в задницу засунем.
— Итак, завтра ещё прибавится восемь золотых. Итого на поход у нас будет целых пятнадцать золотых. Не густо, но куда ни шло.
— Лошадь возвертайте сами, — втянув голову в плечи, прошипела из угла бледная от бешенства Маня. — Вы меня совсем уж задуркали! — заявила она, вытягивая из-под нар здоровенную дубину, явно служившую ранее какому-нибудь бандиту орудием лесной охоты. — Вы как собрались идти? Пёхом?
— Пёхом, Маня. Пёхом. И никак иначе, — тяжко вздохнув, ответил ей Сидор.
— На иначе, Маня, — подтвердил примирительно Димон. — У нас золотого запасу нет. Потому и пойдём мы только пёхом.
— Ладно, — закончил бурные прения Сидор, — Завтра же возвращаем лошадь, и приступаем к посадке огорода. Ещё время остаётся, будем дальше корчевать. Хорошо бы лошадь использовать, но, боюсь, тогда денег обратно мы не получим. Значит, придётся опять, пердячим паром.
— Есть мысль, — продолжил он. — Так как подготовленной земли всё равно мало, и на всё не хватит, то на грядки сажаем лук, чеснок, репу и свеклу, что-нибудь да вырастет. От капусты придётся отказаться, вряд и кто-нибудь будет за ней ухаживать и вовремя поливать, а без полива, вся на солнце, она сгорит. На картошку нет места, значит осенью, без картошки. А вот, всякие там патиссоны, баклажаны, тыкву, фасоль и горох посадить на нераскорчёванной площади, между пней, устроив только, для вьющихся, шпалеры. Гадом буду, если мы таким образом не засадим гектара два площади.
— Надо фасоли, фасоли, побольше, — встряла воспрянувшая духом Маня, понявшая, что прощена, и никто её больше ругать не будет. — Я фасоль оченно уважаю. А раз нам под неё не надо отдельных, очищенных площадей, то и посадить надо все семена, что нам даст Совет. Да хоть на сто гектар, — раздухарилась она.
На том вечерний совет и закончили.
Утром следующего дня отправились в Совет и немало подивили его членов, затребовав семян гороха и фасоли, для посадки на площади в десять гектар.
Посмеявшись над ними, столько, конечно, не дали, но выделили семян, гектара на три-четыре, весело посоветовав особенно не усердствовать с посадкой семенного фонда, особенно гороха, а ежели, всё-таки, что-либо не посадят, не отчаиваться, а потребить в гороховый супчик, но, с непременным условием, от города подальше. Дабы не отравлять ядовитыми миазмами окружающую среду, как весело заметил Городской Голова, выделяя им из закромов мешки с семенами.
Напоследок, попользовавшись старым одром, перевезли семена в землянку, потратив на это чуть ли не пол дня. Потом, изрядно поругавшись, всё-таки вернули свои восемь золотых, отданные ранее за лошадь. Решили, раз уж день потерян, заглянуть в местный банк, вывеску которого давно уж присмотрели в здании рядом с Советом, да заодно и узнать, не могут ли там разменять золотые на разную мелкую монету, более пригодную в дороге.
Местное отделение неведомого банка встретило их мягким, приятным полусумраком, сочащимся из прикрытых деревянными жалюзями окон. В просторном помещении, перегороженном на одну треть стойкой барного типа, кроме пары кресел, да одного низенького столика, никого не было. Побродив по пустой комнате, минут пять, и, позвонив в настольный колокольчик пару раз, Сидор с Димоном, решили было уходить, когда в дальней углу, за стойкой, открылась малоприметная дверца и показалась колоритнейшая фигура.
Местным банкиром представилось существо явно нечеловеческой расы, сколько бы оно не утверждало обратное. Огромного роста, под два с лишним метра, причём, лишним там было явно не менее полуметра. В плечах, даже не косая сажень, а коломенская верста. Растительность, как на голове, так и на теле, присутствовала в таком количестве, что следовало говорить не о бороде или там, о волосах на теле, а о шерсти на шкуре животного. Тем не менее данное существо было явно разумное и говорящее, о чём и не замедлило поставить их в известность, представившись местным банкиром Козьмой Кидаловым.
— Как, как, — заинтересованно переспросил Сидор, с весёлым недоумением переглянувшись с Димоном, — Кидалов, говорите? Мы не ослышались?
— Никак нет. Не ослышались. Кидалов Козьма Поликарпович, собственной персоной. Из семьи тех самых, Кидаловых.
— Тех самых? — переспросила Маня. — Точно? Не обманываете.
— Точно, точно. Тех самых, Кидаловых, — благодушно пророкотал банкир.
— А-а, — многозначительно прокомментировала Маня. — Ну раз тех самых, тогда ладно. Ну, а мы тут новенькие, вы наверное уже слышали. Я Маня, здесь уже давно, месяца два, а это Сидор и Дмитрий, — указала она на ребят, бесцеремонно и нагло устроившихся в креслах.
— Очень приятно. О-очень приятно, — расплылся в улыбке банкир, протягивая для пожатия свою лапищу. — Очень приятно, — ещё раз повторил он, пожимая ребятам руки. Итак, — пророкотал Кидалов, — чем могу служить?
— Да нам бы вот, денег поменять, — протянул с сомнением Сидор, извлекая из кармана пару золотых. — Только не знаем, занимаетесь ли вы разменом золота на серебро и медь.
— Конечно, конечно, — засуетился банкир, — можете не сомневаться. Сделаем всё в лучшем виде. Итак, — опять радостно разулыбавшись, потёр Кидалов свои ручищи, — сколько будем менять, господа.