— Ты куда-то спешишь? — удивлённо взглянул на него первый. — Погоди, счас ещё пару найдём и можно идти. Вот, что я говорил, — продолжил он, раскапывая из груды битого стекла ещё пару таких же, слегка надколотых, стаканов. — Немного побитые, но нам подойдут. Счас помоем и пойдём, — проговорил он, старательно вытирая чистой тряпочкой вымытые в лошадиной поилке стаканы.
— Красота, — залюбовался он стаканом, разглядывая его на солнце. — И чего князь на него взъелся, — пожаловался он Димону. — Эти считай, последние, больше не будет.
— Кто последние? — недоумевающе посмотрел на него Димон.
— Да стаканы, — пояснил первый стражник. — Эти практически уже все побили, а новых сделать некому. Сожгут мастера на днях на костре, за потраву князя. А я так надеялся себе стаканов набрать, матери в деревню отослать, чтобы было чем перед соседями похвалиться. Теперь уже на всю родню не наберу. Сожгут беднягу, — сожалеючи покачал он головой.
— Ну сожгут и сожгут, — удивлённо посмотрел на него Димон. — Тебе то что. Он вообще, как я слышал, в этих краях чужой человек.
— Видать не всё ты слышал, — покачал головой второй, осторожно укладывая стаканы в корзину со снедью и перекладывая их толстыми ломтями хлеба. — Хороший он был человек, да князь его невзлюбил. Больно гордый. Ему бы покаяться, да в ноги князю броситься, а он в позу встал, да бред какой-то понёс. Я, говорит, русский офицер, и ни перед кем головы своей склонять, не намерен. Ну, князь не стерпел и в кандалы его, несмотря на все его перед ним заслуги. Теперь его пытают и готовят к костру.
— Как он сказал? — ошарашенно посмотрел на стражника Димон. — Какой офицер?
— Не знаю? — равнодушно пожал плечами стражник. — То ли русский, то ли узский, а может и ещё какой, но перед князем склониться надо было. Да будь ты хоть широкий, хоть мелкий, князь, он на то и князь, чтоб ему кланяться.
— Ну пошли, что ли, — проговорил он, подхватывая корзину со снедью и торчащими бутылками на плечо и направляясь вглубь конюшни. — Меня, кстати, Пасах зовут, а приятеля моего — Сизах. Наверное, это по цвету волос нас так родители назвали, — продолжал балагурить он, открывая неприметную дверцу в маленькую коморку, в дальнем, тёмном углу конюшни.
— Вот здесь он и жил, — добавил он, осторожно опуская свою ношу на хлипкую кровать, прикрытую одним только драным одеялом.
— Ты смотри, — удивился второй стражник, которого, как, оказалось, звали Сизах, — да тут у него ещё одна лаборатория была. А знаков то всяких поначеркал, — осуждающе покачал он головой, подымая с усыпанного соломой пола какую-то тряпку и стирая с широкой и чёрной доски, написанные мелом химические формулы.
— 'Ба-а, — мысленно протянул Димон, молча наблюдая за убирающими комнату стражниками, — а мужик то и впрямь русский, раз даже на доске по русски пишет. Видать, химик какой-то'.
— Ну что, — проговорил рябой Пасах, устраиваясь за столом, расставляя стаканы и раскладывая закуску. — Помянем хорошего человека. Хоть он мне и никто, но за комнатку эту ему отдельное спасибо.
— Помянем? — удивлённо посмотрел на него Димон. — Так ведь он жив ещё, по твоим же словам, кстати.
— Ну, это явление временное, — покачал тот головой, доставая из корзины бутыль с чем-то прозрачным. — Наш князь в таких делах человек последовательный. Раз сказал, что сожгут, значит сожгут. Так что давай, помянем хорошего человека его же продуктом.
— Спиритус, — торжественно провозгласил он, с чмоканьем извлекая затычку из горлышка. — Продукт производства самого прохвессора, — гордо поднял он вверх грязный палец. — Осталось всего ничего. Скоро и эта кончится, — посмотрел он на бутыль с сожалением горького пьяницы.
— Как ты её назвал, — удивлённо посмотрел на стражника Димон, поднося стакан с налитым напитком к носу, — спиритус? А мужика того, профессором?
— Ну да, — кивнул согласно головой Сизах. — Так его все и звали. Это только князь его алхимиком называл, а он предпочитал, чтобы звали его прохвессором. А это, — любовно погладил он бутылку, — спиритус. Жалко кончится скоро, а новой выгнать некому. Один только он и знал, как это делать.
— Что-то маловаты хоромы для княжеского алхимика, — заметил Димон, оглядывая убогую комнатушку и решив кое-что уточнить у своих новых приятелей. — Да и склянок для алхимика маловато будет, — кивнул он на густо уставленную всякими колбами полку в углу каморки.
— Это не основное его жильё, — пояснил рябой. — Жил он в основном в башне, как алхимику и положено. Там же у него и лаборатория была. Там же он и спиритус гнал, — тяжко вздохнул он, с сожалением повертев в руках початую бутыль.
— Ага, — усмехнулся Димон, — а это, значит, у него любовное гнёздышко было. Девок водить.
— Ну ты скажешь тоже, — удивлённо уставился на него Пасах. — Да он же старый совсем, какие девки. Ну, давай по второй, — проговорил он, разливая ещё по одной из бутыли. — Помянем хорошего человека. Если бы не он, — любовно обвёл он взглядом убогую каморку, — не видать бы нам этого великолепного жилья.
— Помянем, — поддержал его Димон, опрокидывая стакан, и задерживая дыхание от перехватившего горло спирта. — Спасибо мужики, — неожиданно заторопился он. — С вами хорошо, а дела не ждут. Счастливо оставаться. Будет время, ещё заскочу, а сейчас мне надо идти.
— Ну бывай, — флегматично отозвались его собутыльники, явно не испытывающие никакого особого желания его задерживать. — Будет время, заскакивай. Пока у нас ещё есть, — ухмыльнулся рябой, побулькав полупустой бутылкой.
Быстро миновав широкий двор, по столь позднему времени полному разного народа, и не забыв поздороваться со всеми встречными знакомцами, которыми он, по своему обычаю, уже обзавёлся, Димон добрался до двери комнаты, отведённой князем под их жильё.
— Хорошо, что ты здесь, — обрадовался он Сидору, что-то тщательно упаковывающему в походный баул.
— Я тоже думаю, что это хорошо, — флегматично ответил ему Сидор, внимательно осматривая связку болтов, подготовленную для упаковки в баул. — По крайней мере, мне не надо тебя искать.
— Мне надо тебе кое-что сказать, — перебил его Димон.
— И мне надо тебе кое-что сказать, — усмехнулся Сидор.
— Я нашёл профессора, — выпалил Димон на одном дыхании.
— И я нашёл профессора, — флегматично откликнулся Сидор, насмешливо глянув на Димона. — И если бы ты не отвлекался постоянно на флирт со служанками, чем ты в последнее время так увлёкся, то мы нашли бы его гораздо раньше. Мы здесь уже целую неделю и определить, что в замке живёт наш соотечественник, должны были гораздо раньше. А сейчас, как бы поздно не было. Он уже третий день, как в пыточной камере сидит, и то, что там от него ещё что-то осталось, единственно провидением Божиим можно объяснить.
— А ты откуда о профессоре узнал? — растерянно уставился на Сидора Димон.
— Вот, — достал тот из баула бутылку, что до того так тщательно упаковывал. — Палачи дали, после того как я им деньжат подкинул.
— И это что? — вопросительно глянул на него Димон. — По запаху, так какой-то ореховый напиток.
— Считай, что это местный коньяк, — хмыкнул Сидор. — А точнее, улучшенный вариант бражки, про которую нам так красочно рассказывал Корней во время бегства из Мерзкого Стрыя и того, чем так славен этот край.
— Ты попробуй, попробуй. Достаточно одного глотка, больше не надо, а то у нас ещё на сегодня масса дел.
— Вещь, — восхищённо протянул Димон, отхлебнув прямо из горлышка. — Не чета той гадости, которой нас князь каждый вечер поит. По запаху и вкусу похожа, но по ощущениям, нечто совершенно другое.
— Вот и я обратил внимание, что напиток сей явно выпадает из общего образа технологического развития местного виноделия, — заковыристо выразился Сидор. — Потом выяснил, что делал его только один человек — местный алхимик. Потом уболтал местного начальника стражи показать мне обиталище настоящего алхимика. Ну а там…, - многозначительно замолчал он.