— Всё бы тебе веселиться, проказница, — подхватил её спич князь, ласково, с улыбкой, глядя на неё добрыми стариковскими глазами.
— Ладно! — махнул князь рукой. — Будет тебе веселье маленькое перед делами трудненькими. А сейчас, спать. Спать, спать, спать. Перед завтрашним трудным днём выспаться надо, чтобы ничего не забыть из планов наших громадьё.
Княжна, весело крутнувшись и распустив колоколом пышные юбки, вприпрыжку, побежала к себе, а князь принялся перебирать бумаги, в беспорядке разбросанные по рабочему столу, тихо что-то ворча себе под нос.
Маня медленно, тихо как мышь, с застывшим, сведённым злой судорогой лицом, осторожно выскользнула из-за портьеры углового окна. Неслышно ступая босыми ногами по пушистому ворсу толстого ковра, Маня медленно прокралась за спиной князя в соседнюю спальню, где она краем глаза, из-за портьеры видела выход на окружающую этаж террасу. Тихо, боясь лишний раз вздохнуть, Маня тихо распахнула в приоткрытую дверь на балкон и, пригибаясь под подоконником окна кабинета князя, прокралась обратно к двери, выводящей с балкона уже во внутренние помещения замка.
— 'Слава богу, что дверь не закрытая', - с облегчением подумала Маня, протискиваясь в проём полураспахнутой двери.
— 'Вот так и князюшка. Ай, да радушный хозяюшка, — покрутила головой Маня. — Да и княжна то, какова. А со стороны взглянешь, дюймовочка. Сущий ангел. Солнышко лесное. До поры, нетоптаное', - зло закончила размышления Маня.
— 'Сучка, гадючка. Такую не то, что оберегать, такую давить надо. Везде и всегда. Сразу. Чтоб не извернулась, да не укусила зубками своими ядовитыми. Чтоб даже на семя ничего не осталось. Змея. Подколодная змея', - продолжала шипеть про себя Маня.
— 'Срочно к Сидору. Сваливать надо. Немедленно. Пока не рассвело. Пока ещё есть время', - судорожно думала уже на бегу Маня, бешеным галопом несясь по пустым коридорам гостевого крыла замка.
— 'Хорошо хоть стражи в нашем крыле не выставлено. Есть бог на свете! Есть! Ну, я тебе устрою, княжеское ваше сволотеньство. Попомнишь ты нас, милая. И тебе, князёк, припомнится: и корешки куста-ягодки, и костерок праздничный, и благодарность княжеская за племянницу спасённую. Монополия, говоришь. Будет тебе монополия. Хрен ты что-либо продашь. Задавим гада. На корню задавим. За корни, задавим на корню', - уже совсем весело, чуть ли не в голос, промурлыкала про себя Маня.
— 'Не видать тебе трона князей, как и собственных ушей, — поморщилась от корявой рифмы Маня. — Хотя, как раз ушей то у него и нет', - весело вспомнила она про отсутствующее у князя ухо, потерянное им то ли в бою со звероящерами, то ли выдранное медведем на охоте, заодно с половиной скальпа.
— Сидор! Сидор! — придушено сипела Маня, судорожно дёргая закрытую дверь их общей комнаты.
— Вот чёрт! Заперто! Спят заразы! Сидор! — чуть не плача, продолжала орать придушенным голосом Маня.
— Ты чё орёшь, дура! Совсем с ума сбрендила. Ночь на дворе, — неожиданно раздался над её ухом яростный шепот Димона. — Стряслось что. Или опять с княжной чего не поделили, — продолжал он шептать, открывая дверь и пропуская Маню вперёд.
— Сваливаем, — яростно зашипела на него Маня, бросаясь в свой угол за вещами. — Немедленно сваливаем. Утром князь с княжной турнут нас отсель. Да корешки наши отберут. Всучат по паре дохлых кустиков, и бывай здоров. А старика вашего, на костёр. А то и нас, глядишь, ему в компанию подсунут, — давясь словами, скороговоркой выпалила Маня, судорожно засовывая свои вещи в заплечный мешок.
— А ты что сидишь? — набросилась она на флегматичного Димыча, устроившегося рядом с ней на стуле и молча провожавшего глазами мятущуюся по комнате Маню. — Живо собирайся. Не успеем до утра, здесь и останемся. В веках и твёрдой памяти. Точнее в порошкообразной памяти, на полях рассеянной. В виде удобрений. Зольное удобрение, знаешь, есть такое, — продолжала частить Маня, судорожно мотаясь по комнате. — Стоп, а чего это ты сидишь? — удивлённо она на него посмотрела, на миг остановившись.
— Маня, всё давно уже собрано, — поднялся со стула Димон, подхватывая вещи и направляясь к двери. — Ждём только тебя. Ты одна, что ли, такая умная, князюшку нашего раскусила. Ещё со вчерашнего утра Сидор обратил внимание на странное поведение нашей княжны. Ходила тут, ныряла носом своим по всем углам. В баулы, да короба наши, непонятно зачем, заглядывала. В отличие от тебя, ни я, ни Сидор, никогда ей не верили. Ни тогда, ни сейчас. А уж здесь то, в родных пенатах, нутро княжны и выползло. Думаешь, мы ей поверили, что жечь никого не будут, да саженцы шишкой-ягоды подарят. Щаз! Да после того, как она доктору, с того света её вытасщему, да от гангрены спасшему, полушки медной не заплатила, не было у нас никакого к ней доверия, как и расчётов на слово её княжеское. Да и дворня, местная, Корнею, много чего порассказывала подобного и о князе и о княжне. Два сапога пара, что один, что вторая…
— Стой! А химик! — чуть не в голос заорала Маня, став столбом посреди замкового двора, куда они к тому времени уже добрались.
— Да тише ты, скаженная, — зашипел на неё взбешённый Димон, быстро увлекая девицу в тень от замковой башни. — Забрали мы твоего химика, забрали. Тебя только и ждали. Уж семь пар сапог у задней калитки стоптали, тебя дожидаючись. Лошади готовы, рассвет скоро, у старика крышу от страха снесло, трясётся весь, рвётся из замка, а ты тут сцены устраиваешь. Да посреди двора. Всполошишь охрану, будет нам веселье, а уйти надо тихо. Пока стража не проспалась. Даром что ли Корней вечером на охрану чуть ли не двадцать литров 'спиритуса' перевёл. Хоть князь и мечет икру по поводу водки, а народ местный химика зауважал, особливо продукт евойный.
— Ну да, зауважал, а на костёр завтра потянули бы не рассуждаючи, — прошипела себе под нос Маня.
— Чего ж ты от них хочешь, холопы. Пить, жрать, да баб е…ть — вот всё что их интересует.
— Да не тыкай ты своими грабками мне в спину, — рассерженным котом зашипел Димыч на подпрыгивающую от возбуждения Маню. — Вся спина в синяках будет.
— Будет, будет. Всё тебе, милый, будет! — радостно зачастила Маня, увидав в светлом створе калитки тёмные силуэты Сидора и Корнея.
— Милый? Всё будет? — задумчиво протянул Димон, вопросительно подняв брови и демонстративно останавливаясь. — А что, я не прочь. Вечерком, да…
— По шее тебе будет, козёл озабоченный, — зашипела сдавленным шёпотом Маня.
— Маня, Димыч. Ещё одно слово, и я сам, лично, дам обоим по шее, — раздался тихий, ровный голос Сидора. — Не откажу себе в удовольствии.
Притихшие и разом растерявшие всё неуместное веселье, Маня с Димичем, уже молча, без разговоров, вскочили на лошадей. И вся группа тихо и беззвучно выскользнула из задней служебной калитки такого негостеприимного замка.
Медленно и осторожно переступая обмотанными тёмными тряпками копытами, небольшая группа всадников с длинным обозом из вьючных лошадей, таясь в ночной тиши, медленно огибала по краю замковый посад. К сожалению, для бегства, из замка у них был единственный путь, по которому им можно было двигаться. Только туда, на юг, минуя столицу, в тот край, откуда не далее пяти дней назад прибыли теперешние беглецы, и можно было им двигаться. С других трёх сторон замок охватывали княжеские плантации. Туда вело множество широких, хорошо накатанных дорог, но всё это были хоть и достаточно широкие, но разбитые колеями телег тропы, резко обрывающиеся где-то там, вдали, ближе к горизонту, перед глухой стеной далёкого, непроходимого леса, подступающего своим краем вплотную к княжеским плантациям.
Осторожно выбравшись на главную дорогу, и остановившись передохнуть, они закрепили на копытах лошадей ветки, ещё с вечера заранее нарубленные и спрятанные в ближайших к замку кустах. Заметая следы и поднимая клубы едкой, удушающей пыли, группа всадников, чуть пришпорив лошадей, зарысила к недалёкой столице.
— Если сразу не хватятся, то пыль скоро уляжется, и ни одна собака не будет знать, в какую строну, мы двинулись, — неожиданно проговорил Корней.
— Особенно учитывая то, что тут всего одна только дорога и дальше замка идти просто некуда. Дальше только лес, горы, а за ними ящеры, во всём своём богатом разнообразии, — насмешливо согласился с ним Димыч. — И никаких дорог в ту сторону.