— Комната пуста, — невозмутимо откликнулся тот, не обратив ни малейшего внимания на недовольство княжны. — Вещей нет. Остаётся проверить только конюшню.
— Так что ж ты стоишь, — зашипела от злости княжна. — Бего-ом! Живо! — заорала она полным злости голосом на весь замок.
— Проспали, — прошептала тихо княжна, поворачиваясь обратно к князю. — Вот тебе, дядюшка, и ответ, почему стражи нет. Перебили, сволочи.
— Тогда и нас должны были бы, заодно, — хмуро бросил князь, наблюдая за несущимся по двору Хамсатом.
— Не-ет, — протянула княжна, глядя на князя застывшим злым взглядом. — Ты не знаешь этих людей, так как я. Но, похоже, что и я их плохо знаю. Неужели почувствовали, — в полголоса, как бы про себя, спросила княжна. — А что? Эти могут. И эта их девка, потаскушка, — тихо, сквозь зубы зло выругалась княжна, — не так видимо проста оказалась, как передо мной прикидывалась туповатой селяночкой.
— Нет никого, — бросила она князю, заметив Хамсата, стоящего в воротах конюшни и отчаянно размахивающего руками. — Ушли! Теперь будем ждать, — усмехнулась она, облокачиваясь на парапет галереи и с задумчивым видом уставившись на зубцы крепостной стены в первых лучах восходящего солнца.
— Что ждать? — недоумённо уставился на неё князь. — Что же ты стоишь! — неожиданно накинулся он на неё, как-то разом очнувшись. — Иди, собирайся, а я сейчас же к гвардейцам. Не уйдут. У них груз тяжёлый, — лихорадочно зачастил князь, суетливо оглядываясь по сторонам и выискивая пропавших стражников. — С ним они далеко уйти не могли. Нагоним, ещё до обеда. Нагоним, никуда не денутся. От князя Подгорного ещё ни один не ушёл.
— Эти уйдут, — флегматично заметила княжна на возбуждённую речь князя. — И тебе лучше их не догонять. По крайней мере, сейчас, когда у тебя нет твоей гвардии.
— Ничего, — раздражённо откликнулся князь. — И с оставшимися, я с этими бродягами справлюсь. И не таких прытких догоняли.
— Повторяю, — начиная раздражаться, негромко заметила княжна. — Тебе лучше их не догонять!
— Ну нет, — рявкнул князь в бешенстве. — Ты в горячем бреду напридумывала себе сказочек о страшных иноземцах, а это оказались обыкновенные вороватые бродяги. И от меня они не уйдут. Повешу! — И плюнув на безразлично стоящую, на галерее княжну, бросился в казармы стражи.
Следующие полчаса в замке стоял гвалт и ор, издаваемый преимущественно одним только князем. Остальная челядь оказалась ни на что не пригодна. Абсолютно. Даже на ругань.
Стража, к которой бросился князь, была пьяна. И не просто пьяна, а в лом, до потери человеческого облика. Отдельные особи, которые хотя бы выглядели как гуманоиды, не могли даже слово связно выговорить, а не то, чтобы куда-либо двигаться.
Озверевший князь, позабыв обо всём, самолично притащил несколько вёдер холодной воды из колодца, обливая пьяных гвардейцев и пытаясь привести их хоть в какой-нибудь разумный вид. Но добился совершенно обратного.
Едва на них пролилась божественная влага холодной воды, как они тут же потянулись к этому божественному нектару, как изнурённый путник в безводной пустыни.
С жадным видом припав к принесённым князем вёдрам, они, выдирая вёдра из его рук и отталкивая друг друга, бросились жадно пить, пытаясь залить бушевавший в их нутре пожар. И их развезло по новой. Сразу и опять в хлам. Кто был послабее, так и свалился прямо возле ведра, не успев даже добраться до койки.
— Это не моя гвардия, — глядя на всё это безобразие белыми от бешенства глазами, тихо проговорил князь, от злости, с трудом двигая сведёнными судорогой челюстями. — Это…
— Быдло, пся крев! — неожиданно раздался рядом с князем хриплый, скрипучий, как несмазанные дверные петли, голос. — Пить не умеют, а жрут в три горла. Но ничего, я их быстро протрезвею. Корней был прав, гонять их надо как сидоровых козлов.
Медленно, грозно повернувшемуся в ту сторону князю предстала картина абсолютно трезвого и бодрого его собственного сотника с красными как у варёного рака глазами и жутким перегаром, дошибающим даже до стоящего в четырёх шагах князя.
— А ты, почему трезвый, — в тихом, еле контролируемом бешенстве негромко поинтересовался князь, брезгливо сморщившись от густого сивушного духа, пахнувшего с той стороны.
— А я не трезвый, — бодро ответил сотник, — я похмелённый.
— Ка-а-к-кой!? — зверея на глазах, тихо переспросил князь.
— Похмелённый, я, — бодро ответил ему сотник, не замечая реакции князя. — Не то, что эти скоты, — ткнул он пальцем в мычащих что-то невнятное гвардейцев. — Сказано было, надо оставить на опохмел, так нет же, всё выжрали, сволочи.