- Я остановился, - возразил Какалокович.
- Да, - сказал Лу. - После того, как я тебя окликнул три раза. Благодари бога, что я не выстрелил в тебя после второго оклика.
- А за что в меня стрелять?
- За то, что ты сержант, - сказал Лу.
Я держался в стороне, в тени, потому что могло показаться странным, что два человека охраняют один и тот же участок одновременно.
- Хороший из тебя сержант, нечего сказать, - продолжал Лу. Хорошенький примерчик подаешь мальчуганам из честных семей Сан- Франциско, Окленда и других городов. Сведу-ка я тебя к караульному начальнику.
- К караульному начальнику? - повторил Какалокович. - За что?
- За то, что не останавливаешься по требованию часового. За то, что напился пьяный и имел половые сношения не при исполнении служебных обязанностей.
- Половые сношения? - удивился Какалокович. - Да я прямо из церкви.
- Ты прямо из публичного дома, - сказал Лу. - От тебя разит духами на расстоянии.
- Из польской церкви, - проговорил Какалокович.
- Ты пьян, - сказал Лу. - Послушай-ка, сержант. Мой долг наказать тебя в назидание другим, и я свой долг исполню, как это ты всегда от меня требуешь. Я исполнял свой долг, когда ты мне приказывал идти в наряд на кухню. Я исполнял свой долг, когда ты заставлял меня убирать казарму. Я исполнял свой долг всякий раз, когда ты от меня этого требовал, и я исполню свой долг и на этот раз. Завтра утром ты будешь разжалован в рядовые.
Сержант был пьян, но не настолько, чтобы не понять, что попал в переплет; не настолько пьян, чтобы Лу не мог вдоволь над ним потешиться в эту ночь, под этим изумительным пустынным ноябрьским небом. Немного погодя сержант обсудил с Лу условия мирного соглашения, и условия эти были жесткие. Лу потребовал от сержанта, чтобы отныне - никаких глупостей; никаких нарядов вне очереди - ни для него, ни для Доминика Тоска, ни для Виктора Тоска, ни для Весли Джексона.
- Весли Джексона? - повторил Какалокович. - А он тут при чем?
- Не твоя забота, - отрезал Лу. - Просто запомни, что он включен в сделку, и все тут.
- Ладно, - сказал Какалокович, и вот так я вдруг узнал, что отныне меня ожидают либо лучшие дни, либо еще худшие беды. Если вдруг сержант все позабудет к утру, когда протрезвится, или, наоборот, все припомнит и решит поквитаться с Лу, да и с нами тоже - что тут поделаешь? Пропадешь. Но я никак не предполагал, что Лу так здорово знает дело.
- Что у тебя есть при себе? - спросил Лу. - Чтобы закрепить договор, законный и нерушимый.
- Законный и нерушимый, - повторил Какалокович.
- Да ну, поживей, - сказал Лу. - Что у тебя в карманах? Выкладывай все.
Какалокович выложил все, что было у него в карманах, а Лу тщательно все осмотрел и отобрал бланки удостоверений, номерки и всякие другие предметы, необходимые для выполнения обязанностей сержанта, и рассовал их по своим собственным карманам. Так как Лу забрал все, кроме денег, хлама набралось порядочно.
- Утром я отдам тебе то, что мне не понадобится, - сказал Лу. - Сделаю так, что никто не увидит. А сейчас я провожу тебя домой и уложу в постельку, но наперед, гляди, будь миленьким со мной, и с Домиником, и Виктором Тоска, и с Весли Джексоном - понял?
- Есть, - сказал Какалокович.
- Так будь же паинькой, и все сойдет гладко, - продолжал Лу. - Я с тобой по-хорошему, и ты по-хорошему с нами. Нас всего четверо. Нам могут понадобиться увольнительные вне очереди и прочие мелкие поблажки. Мы будем вести себя примерно, так что ты всегда сможешь сказать, что наградил нас за отличное поведение, на случай, если кто начнет совать свой нос, - понятно?
- Есть.
- И благодари бога, что я тебя не убил, - сказал Лу. - Ты и представить себе не можешь, как я был близок к этому. По виду ты сущий немецкий шпион.
- Польский - поправил Какалокович.
Лу отдал мне винтовку.
- Я скоро вернусь, - сказал он.
- Ну, пошли, - обратился Лу к сержанту. - Ты едва на ногах стоишь. Держись за меня. Я отведу тебя домой.
Лу уволок сержанта, и я еще долго слышал, как он его пилит и пилит за то, что тот напился пьян, и мне было жалко беднягу, хоть он и сержант.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Весли Джексон гадает на звездах и узнает свою судьбу
Я смотрел, как они удаляются по направлению к казармам. Лу помогал сержанту держаться на ногах. Удивительно, думал я, но что тут было удивительного - не мог понять. Может быть, то, что сержант сказал Лу, когда они тронулись в путь.
- Потише иди, - сказал он. - Я ранен.
- Ничего ты не ранен, - возразил Лу. - Ты просто пьян.
- Нет, ранен, - повторил сержант. - У меня кровь идет.
Странные вещи говорят иногда пьяные люди. Я это знаю по своему отцу. Иной раз и половины не поймешь из того, что он болтает, когда напьется, но я-то знал, что все это не так глупо, как кажется. Какалокович ранен не был, и кровь у него не шла, но я понял, что он хочет сказать, и, видно, Лу тоже понял, потому что убавил шаг. Сначала Лу обращался с сержантом так, будто очень зол на него и не хочет зря время терять на человека, который так нализался, что не может идти прямо и еле ворочает языком, но я понимал, что это он так, шутки ради.
Скоро они скрылись из виду, и я остался один. Я ничего не имею против одиночества, но тут, сказать по правде, малость оробел. Я обошел разок вокруг участка, надеясь, что мне никто не попадется и не нужно будет никого окликать, так как мне это очень не нравилось. Пускай меня окликают, пожалуйста, но сам я окликать других не любил.
Я припоминал наставления, которые нам всегда давали, когда мы готовились идти в караул, а сам все глядел в небо, на звезды, и грезил о том счастливце на воле.
Наставления бывали всегда одни и те же - во всяком случае, по смыслу.
"Помните, солдаты. Это очень серьезно. Вы идете туда не для потехи и не в наказание. Нести караульную службу - это честь, которой каждый солдат нашей доблестной армии должен гордиться. Это также большая ответственность. Вы идете туда, чтобы защищать свою страну от врага. Окликайте проходящих ясным и громким командным голосом. Если первый ваш оклик останется без ответа, окликайте вторично. Если не подействует вторичный ваш оклик и вы решите, что дело не чисто, - стреляйте, и стреляйте насмерть! Вы исполните свой долг - все равно, кого бы вы ни убили: майора, полковника или генерала. Если же вы увидите, что нет ничего подозрительного - допустим, вам ясно, что это пьяный, или вы узнали человека в лицо и уверены, что все в порядке, можете не стрелять, по вашему усмотрению. Но не рискуйте. Враг - в наших рядах. Он может напялить американскую форму, вам может показаться, что вы его узнаете, но не будьте глупцами, не рискуйте - это может стоить вам жизни. Если вторичный ваш оклик останется без ответа, стрелять - это не только ваше право, это ваш долг".