— Ну и? — спросила Льючин. — Откуда он прибыл?
— Этого я не могу сказать, только…
— Да?
— Он был Теклой, и носил ливрею Дома Дракона.
— В этом нет ничего особенного, — заметил Шант. — Драконлорды часто посылают своих крестьян с разными поручениями, и, совершенно естественно, что в таких случаях те надевают ливрею драконов.
— О, согласен, ничего особенного в этом нет. Вот только…
— Ну?
— Его послание.
— О чем оно?
— Уверяю вас, что знаю об этом меньше всего на свете.
— Как, — удивилась Зивра, — вы не знаете?
— Ничего, клянусь честью.
— И? — сказал Шант.
— Вот все, что я знаю: какое-то время гонец говорил с Графом, моим отцом, и с Графиней, моей матерью, а потом уехал, и после этого…
— Ну же, — сказал Шант, — После того, как он уехал?
— В поведении Графа и Графини появились безошибочные признаки волнения.
— И все-таки, — сказала Льючин, — они не сообщили о причинах своего волнения?
— Точно. Более того, они не только ничего не сказали, но и вообще сделали попытку скрыть его.
— Клянусь лошадью! — сказал Шант. — Вот это уже загадка.
— И мне так показалось, дорогой друг, — сказал Пиро.
— Но, — заговорила Зивра, — вы нашли какое-нибудь объяснение?
— Нет, я не сумел догадаться, — ответил Пиро. — Только…
— Да? — сказала Льючин.
— Я собираюсь попытаться найти его.
— То есть вы еще не сделали этого?
— Я пытался, но не преуспел.
— Ну, — сказала Зивра про себя, — похоже эти дни переполнены загадками.
— Я, — сказал Пиро, — непременно сообщу Обшеству, когда узнаю хоть что-нибудь.
— И вы будете совершенно правы, когда сделаете это, — сказал Шант.
— Возможно речь идет об угрозе вторжения Островитян, а может быть пришла новость, что бродячие банды людей с Востока забрались слишком далеко. Но, возможно, это новости о местных бандитах или даже об еще одной эпидемии Чумы.
— Поговорим о Чуме, — предложил Шант.
— Я бы не хотела, — с гримасой на лице сказал Зивра.
— Отказываясь говорить о ней, — резко сказал Шант, — мы не заставим ее исчезнуть, точно так же, как отказ говорить о морских мародерах и восточных разбойниках никак не помешает их появлению.
— И поэтому? — сказала Зивра.
— Поэтому я предлагаю поговорить о чуме.
— Хорошо, — сказал Пиро, — тогда давайте поговорим об этом, тоже.
— Я слышал о замечательном профилактическом средстве.
— А, так оно у вас есть? — спросил Пиро, садясь на свое место и принимая вид человека, готового выслушать что-то интересное или смешное, но еще не уверенного, что это будет.
— Да, действительно, — сказал Шант. — И я разделю его с вами, если вам понравится.
— Ну, расскажите о нем, — сказал Пиро.
— Вот он: первый симптом Чумы состоит в том, что человек начинает чувствовать себя усталым, разве не так? В результате жертва спит слишком много. Потом следуют красные точки на лице, сухость во рту, нехватка воздуха, жар, бред и потом либо жар прекращается, либо неизбежная смерть.
— Да, это правда, — сказал Пиро. — И?
— Вы согласны с тем, что эти симптомы следуют именно в этом порядке?
— Да, согласен.
— И вот, если бы нам удалось остановить болезнь на ранней стадии, она никогда не перешла бы в самые последние?
— Это в высшей степени логично.
— И мне удалось найти растение, которое, если его жевать, мешает заснуть.
— И вы верите…
— Да, но мы согласились, что если мы предотвратим первые симптомы…
— Тогда бедняга будет бодрствовать до тех пор, пока недостаток сна не сделает его полным идиотом.
— Ну, и что с того?
— Лично я, — заявил Пиро, — скорее предпочту умереть, чем лишиться рассудка.
— Па! Мозговую лихорадку можно вылечить. Смерть нет.
— Вы же не имеете в виду, что предпочитаете безумие смерти.
— Вы же не имеете в виду, что предпочитаете смерть безумию.
— Абсурд!
— Невозможно!
— Они, — спокойно заметила Зивра Льючин, — начали все с начала.
— Я думаю также как вы, — согласилась Зивра. — И очень быстро.
— Не должны ли мы что-нибудь сделать?
— Да, возможно должны.
— И у вас есть идея?
— Да, есть.
— И она?
— Я считаю, — сказала Льючин, — что мы должны налить еще вина в наши стаканы, так как ваш пуст, и мой не лучше.