Неожиданно дон Себастьян улыбнулся.
-Вы чрезвычайно воинственны, граф!
Изабелла в сердцах захлопнула книгу, которую схватила, чтобы занять руки. У нее истончалось терпение – она не могла больше глядеть, как зловеще спокойно беседуют мужчины! Губы ее задрожали от возмущения! Сейчас они начнут оскорблять друг друга и опять…
-Я удаляюсь, - сказала она, прерывая мужчин. – Я очень устала.
-О нет! – воскликнул дон Себастьян жалобно. – Вы же знаете, что я приехал только из-за вас!
Изабелла схватилась за вспотевшие виски и сердито буркнула:
-Этого следовало ожидать! Право, сударь, вам не однажды дали понять, что никто не позволит вам и дальше оскорблять людей, настроенных к вам дружески! А вы вновь…
-Господь с вами, - изящно покачивая ногой, легко пришел ей на выручку де Арамисец. – Я не услышал ни слова оскорбления, г-жа графиня! Только признание в любви, пусть не очень изящное! За это нельзя осуждать, пусть вы и чрезвычайно щепетильны.
-Я слышал, ваша светлость уезжает через две недели? – прервал их де Силлек. – И не имеет возможности задержаться? В этом случае мы немного нарушим ритуал и крестим Ана через неделю. О времени и месте я сообщу вам через слуг…
-Что я слышу! – непритворно изумился де Арамисец. – Г-н герцог станет крестным? Кого? Ана?
-Да, друг мой! – сказал де Силлек. -Милорд как никто достоин этого! Кстати, если вам интересно, он же выбрал имя мальчику.
-Де Силлек, вы поистине – великий человек! – воскликнул де Арамисец. - Брат мой, но посетите ли вы наш дом? Вашим племянницам хотелось бы побеседовать с вами!
Дон Себастьян невольно обернулся к детям, которые вместе с Джулией распечатывали все подарки. Антуан был в восторге.
-Смотрите, отец! – воскликнул он, подбегая ближе. – Какой у меня клинок!
Де Силлек взял оружие, рассмотрел шпагу, взвесил ее в руке.
-Хорошее оружие! Узор “птичий глаз”, клинок гибкий и легкий, чистый и высокий звон. Вам, сын мой, чрезвычайно повезло, что вы обладатель подобного клинка!
-Я приношу вам свои извинения, граф, - хрипло, неясно, будто сквозь вату, донесся голос дона Себастьяна. – Я долго думал над вашими словами и согласился: наш спор бесконечен и совершенно бесполезен! Я прошу вас принимать отныне меня в своем доме как друга!
-Мой дом открыт для вас, монсеньер!
-Могу ли я надеяться, что крещение все –таки состоится?
-Да!
Вот таким образом дону Себастьяну предстояло стать крестным маленького мальчика, принять ответственность за его судьбу перед Богом и людьми.
В тот день он долго прихорашивался. Когда-то он боялся подходить к зеркалу, но сейчас серебряная гладкая поверхность благосклонно отражало не только его вечное уродство, но и синие яркие глаза, а шрам на щеке. Удивительно, казался сегодня заживающей царапиной. А хромота… Г-жа Джулия, жена брата, кстати, всегда восторженно утверждала, что любое внешнее увечье только украшает мужчину. В этот день хотелось ей верить.
В назначенное время испанец, робея, подъехал к церкви Сент-Сюльпис. Дон Себастьян не поверил своим глазам, увидев ослепительную красавицу – так красило Изабеллу платье из бирюзового тонкого атласа. Де Силлек, в лиловом камзоле, украшенном серебряным галуном, держал на руках Ана.
Дон Себастьян, хромая сильнее обычного, подошел к Изабелле, чтобы поцеловать ей руку.
-Вы прекрасны, - прошептал он пересохшими губами.
Младенца нарекли Анн-Арман-Себастьян. Крестным отцом был герцог Дорчестерский, ему помогал г-н де Тревиль. Крестной матерью стала Джулия де Сен-Дье.
Анн держал сердце дона Себастьяна обеими ручками. Тот глаз не сводил с крошки в ладонях священника.
Де Силлек благородно отошел на задний план – на фоне бирюзовых и белых одежд жены и дона Себастьяна. Он не заметил, какое восхищение этот поступок вызвал у чуткой Изабеллы.
После церемонии, при выходе из церкви дон Себастьян бросил уличным мальчишкам целый кошелек с золотыми, что вызвало чрезвычайное одобрение у горожан.
Гости были приглашены на праздник в дом де Силлек. Малыша унесла в детскую нянька, а взрослые остались принимать поздравления и радоваться появлению нового христианина. К дону Себастьяну сперва отношение было осторожное; присутствие английского посланника смутило Гастона Орлеанского и отца Изабеллы. Отец Жозеф появился на празднике с чрезвычайно деловым видом, поговорил с одним гостем, с другим и незаметно исчез.
-Очень хорошо, что он ушел! – воскликнула Изабелла, которая устала вежливо улыбаться архиепископу Парижскому, который был другом ее отца, и красавцу Гастону Орлеанскому и герцогу Алансонскому. Она с радостью убедилась, что к вечеру в ее доме остались только “свои”, с которыми можно было не держать на лице любезную маску, а стать самой собой. Разговоры зазвучали громче, вино заструилось весело, кровь забурлила в жилах с новой силой. Джулия, оглядевшись по сторонам, увлекла за собой г-на де Тревиля, который в этот час с готовностью отправился танцевать, чтоб показать молодежи, как он выразился, правильные фигуры. Дамы и господа – эти острословы и любезники, собрались вокруг, стали перебивать друга. Кто – то уже вытащил шпагу, чтоб показать старинный прием своей семьи.
Изабелла смеялась, поднимая бокал, когда к ней, оставшейся на минутку в одиночестве, подошел дон Себастьян. Он был хмур, устав от комплиментов, которыми его укутывали назойливые дамы – де Сот, де Мариньи и сестра Изабеллы Анесса. По -счастью, они уже удалились.
-Знаете, о чем я думаю в последнее время? - спросил дон Себастьян Изабеллу.
Она беззаботно улыбнулась. Свет свеч золотил ее кудри, вьющиеся на висках, а глаза ее казались бездонными и прозрачно – зелеными. Она отвела волосы от щек.
-О чем же, мой друг?
-Я несколько лет ломаю голову над ужасным для меня вопросом - почему вы так любите г-на графа. А теперь, узнав его ближе, я понял почему. Я все время наблюдал за ним, как он говорит, смотрит, смеется, дерется на шпагах. И все не мог понять, откуда у вас такая страсть к нему. Но теперь я понял, отчего вы не можете жить без него. Он определенно не вызывал у меня восторга: он любит вас. Но г-н де Силлек… когда вы давали жизнь ребенку, заставил меня помочь вам. Более того, он просил меня дать имя Ану, он каким- то непостижимым образом понял, как это важно для меня. А я… Я бы так не смог. Да, да! Не перебивайте! Я заглядываю себе в душу и понимаю, что никогда бы так не поступил. Из-за ревности, ярости, боли. Для г-на графа не важны собственные чувства, он всегда в первую очередь думает о вас. Он готов на все. А я бы так не мог. Для таких поступков нужно иметь больше чем благородство, больше чем мужество. Граф де Силлек добрее, мудрее, самоотверженнее меня. Если б я был на его месте, мне бы и в голову не пришло держаться столь хладнокровно с тем, кто любит мою жену. А он смог переступить через ревность и боль! Я старался сделать ему больно, и добился своего… Г-н граф обожает вас, но им не владеет ненависть. По крайне мере она не в силах победить его. Могли ли вы, увидав его, не полюбить его всем сердцем? Он ведь всегда был таким?
Изабелла задумчиво склонила голову набок, не отрывая глаз от сильной фигуры графа де Силлек. Он разговаривал с де Батц и оба они смеялись.
-Да, он всегда был человеком чести.
-Я знал!
-Вас это мучает, дон Себастьян?
-Да. Но у меня есть теперь Анн.
-Вы не менее благородны, друг мой. Чтоб признать превосходство кого-то над собой, нужно великое мужество.
Был уже вечер, но дети не спали. Антуан и Луиза вошли в парадную гостиную, чувствуя себя свободно с друзьями родителей.
-Мама! – сказала Луиза тоненько. – Тетя Жули все время, пока тебя не было, играла мне, и даже пела твои любимые песенки, но я скучала по тому, как ты играешь! Спой мне!
-Ну конечно!
Изабелла села за старинный клавесин, когда- то принадлежащий матери графа, Катрин де Силлек. Возле нее устроились оставшиеся, особенно романтично настроенные гости.