-А у нас в Испании женщины не бывают кроткими,- признался он неохотно,- они неотрывно смотрят в глаза, а их губам больше подходит укус, чем поцелуй! Они обожают аутодафе и бой быков. Ах, донья Исабель, лица женщин отвратительны, когда они кричат - убей быка!
-А я думала, что вы обожаете бои быков!
-Нет, что вы! Я уже давно безуспешно стараюсь добиться отмены королевской корриды.
-Вы!? Вот как!
-Но Его величество против! Слишком крепко въелся этот обычай в нашу кровь, слишком он известен. За бой, который длится два часа, должно быть убито шесть быков, а скольких их убьют за месяц, а за год? Прекрасные животные покорно идут на смерть, а потом корчатся в агонии, и кровь брызжет на песок пляса де Тора, а испанцы воют от восторга! Как больно и горько смотреть на это зрелище! Это бесчеловечно, донья Исабель, мучить быка на глазах у сотни людей! Иногда погибают и матадоры - безумно смелые и талантливые люди. Его величество Филипп мог бы запретить корриду, но и он посещает ее с удовольствием! Ах, душа моя, какие слова найти мне, чтобы убедить его прекратить, наконец, безжалостную бойню несчастных быков и людей!?
Изабелла во все глаза рассматривала своего спутника. Сейчас упрямая морщинка прорезала его высокий лоб, придав узкому лицу усталый и горестный вид.
-Хотя, должен заметить, матадоры получают за убитого быка семь миллионов песет,- добавил испанец словно про себя. - Это, по нынешним временам, очень много, и дает возможность матадору содержать всю его многочисленную семью!
Изабелла слушала с интересом и чувствовала, как ее яростное озлобление против Испании уходит, и она невольно начинает относиться к спутнику по - дружески. У него - свои переживания, проблемы и радости, он - живой, искренний человек, а в том, что он любит свою страну и своего господина, нет его вины!
Лошади не спеша бежали по пыльной дороге, по обе стороны которой на бесконечных полях зрел виноград. Позади и впереди их скакали мавры. «Как странно,- думала Изабелла, покачиваясь в роскошно расшитом жемчугом седле, - из Франции по велению судьбы перенестись сюда, где не бывает пасмурно, где люди поют, а не говорят. Может быть, я сплю? А дон Лонса... Он человек долга. Долг, любовь, дружба - и в этой стране, такой чужой, они тоже занимают главные места в душах людей!»
-Смотрите!- воскликнул дон Лонса весело, когда они приблизились к деревеньке Гаяре.- Танцуют сегидилью! Вы непременно должны это увидеть, чтоб понять Испанию!
-Я думала, вы заняты своими мыслями, а вы услышали музыку. Вы любите свою страну, дон Лонса - вот ответ, почему вас так мучает неразрешимая проблема корриды!
-Вы необычный человек, донья Исабель! Я ни с одной женщиной в мире не обсуждал свои заботы.
-Я хочу посмотреть на танец, а вы должны отвлечься от своих тягостных дум.
Танец под поэтические куплеты, или как его здесь называли «сегидилья», захватил Изабеллу. Она с восхищением слушала однотонную мелодию двух гитар и тамбурина, и во все глаза смотрела на мужчину и женщину, танцующих под нее на главной площади городка под раскаленным солнцем. Танцоры стояли друг против, почти не сходя с места, и только ноги их отбивали ритм на площадке посреди площади. Их движения- то ленивые, то резкие - выглядели завораживающе. У женщины в руках сухо и призывно щелкали кастаньеты, а черные глаза ее прямо смотрели на мужчину. Ее тонкая талия была затянута в алую шаль, в черных волосах благоухала ветка жасмина. У танцора лицо было неподвижно, а вот движения его великолепного стройного тела в черных одеждах отличались какой- то воинственной резкостью.
Дон Лонса отдал танцорам двадцать песет - сумму большую в этой местности, но гордая женщина-танцовщица даже не подняла на него глаз. Дон Лонса весело взглянул на Изабеллу. «Ведь вам понравился танец? - спросили его глаза.- Значит, скоро понравится все остальное, что мой господин только сможет предложить вашей милости!» Изабелла с досадой отвернулась.
Восхитительный дворец испанского гранда появился перед ее взором внезапно. Он во всем великолепии возвышался в семи часах езды от Мадрида, возле колоритного местечка Аранхуэс, горделиво стоя среди пышных каштанов, и его белые башни ярко светились под лучами знойного солнца. Широкая платановая аллея, начинающаяся у края горного плато, куда с трудом поднялись лошади, вела к дворцу. Неприступный, как любой замок, Эль Эскуриал был окружен густыми благоухающими зарослями жасмина. Кусты розмарина, украшавшие главную широкую аллею, привлекали сюда десятки розовых бабочек, которые вились над ними, будто причудливые белые и розовые пчелы. Перед белоснежной мраморной лестницей, украшенной горельефами, важно расхаживали и ворковали большие голуби.