Супруги де Силлек окружили маркизу вниманием, и Джулия отогревалась рядом с ними душой. А вот когда Изабелла все-таки уехала из Парижа, стало много хуже. Лишившись откровенных бесед с подругой, Джулия не находила себе места.
Она скучала по возлюбленному невообразимо! Ее раздражали праздники без его прищуренных в гневе и ревности глаз, дежурства у покоев королевы Анны без его внезапных появлений, маркиза печалились без его иронии, комплиментов, внезапного сарказма, шуточек, острот, похожих на проповеди и гнева, похожего на признание в любви! Она бесконечно вспоминала его поцелуи, и объятия, их любовные игры и вся горела, представляя свою первую брачную ночь, когда он вернется и рыдала, представляя келью монастыря, куда она поедет, если он погибнет!
Два раза Жули съездила на прогулку с герцогом де Бельфоном, без особого желания и настроения, правда, чтоб только не оставаться один на один со страхом навсегда потерять де Арамисец. После второго свидания она вернулась домой заплаканная и заявила матери, что никогда и ни с кем более никуда не поедет.
Де Бельфон относился к ней нежно, но куда ему было до переменчивого, самоуверенного, забавного и чувственного де Арамисец! Они с герцогом ехали по саду Венсен молча, пока, наконец, Джулия не выдержала.
-Почему вы молчите, герцог? - спросила она, старательно пряча в голосе неприязнь.
-Я не хочу тревожить вашу милость! - отвечал герцог де Бельфон почтительно. Джулия, услышав такой ответ, невольно скривилась. Де Арамисец никогда не молчал, он расспрашивал ее и, если она не отвечала, обязательно добивался от нее улыбки. Она, бывало, и сердилась, и надувала губы, и отказывалась отвечать, и парировала ему едко, но потом смеялась непременно его шуточкам, не в силах противиться тонкой улыбке бывшего семинариста, его пылкому взгляду, смелым жестам.
Жули попросила герцога жалобно:
-Развеселите меня, сударь!
Де Бельфон обрадовался, что она заговорила, и начал что- то городить о своей любви, о гордости, о счастье, как он выразился "если ее светлость снизойдет к нему!" Джулия скрежетала зубами. Она не могла понять, почему де Арамисец всегда знал, что ей сказать, а этот вельможа никак не мог взять с ней верный тон! Она слишком хорошо помнила, как однажды попросила тоже самое у де Арамисец.
-О, - воскликнул он тот в памятный день. - Но зачем мне веселить вас?
-Как это? - изумилась она.
-Как я могу развеселить солнце, великолепное, яркое, когда оно в прелестных облачках грусти? - отвечал он.- О, такие облачка дают мне возможность как- раз любоваться на это небесное светило, которое в этот момент не сжигает мое сердце, не ослепляет меня, как бывает обычно! Вы - мое солнце, г-жа Жули! Так дайте мне возможность насладиться вашей грустью, что значит для меня рассмотреть до мельчайших ваше божественное лицо, эти прелестные светлые кудри, нежные руки, очаровательную грудь!
Джулия, вспоминая тот их разговор, плакала, плохо ела, никого не принимала, и вела теперь жизнь совершенно затворническую.
"Тебе нужно сейчас лишь одно, - писала ей Изабелла со своей Луары каждую неделю. - Верить! Верить, что он вернется, что он тебя любит. Это тяжело, не спорю, но вера в любовь приведет к тебя к счастью. Верь, верь, что бы ты не узнала об том, что происходит в Лотарингии!"
Заметим читателю, что Лотарингия с давних времен тревожила покой французского королевства. Независимое, богатое государство, с одной стороны связанное с Нидерландами, с другой- с Шампанью, богатыми Мецким и Тульскими герцогствами, - оно во все времена имело большой вес для папы Римского и империи Габсбургов, чьи интриги против Франции раздражали ее королей, начиная уже с Генриха II. В свое время хозяйственный Генрих IV пытался переманить Лотарингию на свою сторону, сделав ее провинцией Франции. Договор о женитьбе будущего короля Людовика XIII на единственной дочери герцога Лотарингского красавице Николь был уже готов, когда Испания внезапно оказалась более сильным врагом, и свадьба эта расстроилась. Супругой короля Людовика стала очаровательная испанка Анна Австрийская.
Новый герцог Лотарингский Карл славился своим удивительным неблагоразумием. Он открыто выступал против Франции, забыв, видимо, чрезвычайно простую истину, что с сильным противником не шутят. Он отказывался подчиняться своему королю, налоги платил чрезвычайно неаккуратно и не переставал повторять, что лучше уж перейдет на сторону Империи, чем станет зависимой пешкой у себя в стране! В конце концов, королевским советом было решено наказать смутьяна и заставить его подчиниться Французской власти, пока он не стал безвольной и опасной игрушкой в руках Империи. Ему было предложено смириться, на что недальновидный смутьян спрятался у себя в крепости Седан и заявил послу Кардинала Ришелье, что станет выдерживать осаду, но не подчинится. Чаша терпения короля Людовика была переполнена. Французские войска подошли к Седану, резиденции герцога Лотарингского, 17 ноября 1626 года. Три тысячи человек маршала де Лафорса приготовились к длительной осаде города.