-Я тоже благодарна Его Высокопреосвященству! - прошептала Изабелла, вся пылая и смущенно отводя взгляд от лица своего нового друга. - Впервые в жизни я чувствую себя действительно под защитой! Это счастье, г-да, когда ты можешь сказать друзьям все, что думаешь, без риска услышать недоуменные вопросы.
-Соглашусь с вами, пожалуй! - медленно произнес граф де Силлек.
Джулия и два ее кавалера вышли из лавочки кондитера, куда заходили купить засахаренные каштаны, которые маркиза любила до безумия.
-Хочешь, милая? - предложила она Изабелле и, когда та вежливо взяла несколько, воскликнула, нежно обращаясь к де Арамисец, который как раз прятал кошелек: - Ах, сударь, вы столь любезны, запомнив из нашего разговора, что я люблю сладости!
-Я рад всегда услужить вам, моя прекрасная госпожа, вы же знаете!
-Вы считаете меня прекрасной, сударь?
-О, да, конечно! Да простит меня присутствующая здесь г-жа дю Трамбле...
-Пожалуйста! - вставила Изабелла, смеясь.
-Но ваша цветущая красота, г-жа де ла Шпоро, способна ослепить мужчин, вызвать у них желание не только драться за вас на дуэли, но даже затеять войны, как в свое время изумительная красота Прекрасной Елены вызвала кровопролитную Троянскую войну! Вы - прекрасная Елена!
-Мне не хотелось бы вас поправлять, дорогой друг, - заметил ему граф де Силлек. - Но некоторые ученые г-да считают, что та, из-за которой разгорелись столь нешуточные страсти между Менелаем и Парисом, была брюнеткой, как г-жа дю Трамбле!
Изабелла зарделась, принимая столь изысканный и внезапный комплимент, но де Арамисец не растерялся и подытожил невинно:
-Сойдемся на том, что Елена Прекрасная - для кого блондинка, а для кого - брюнетка, не правда ли, дорогой друг?!
Молодой граф с улыбкой наклонил голову, принимая устраивающую всех истину.
В этот последний вечер подруги смеялись не переставая. В состязание молодых острословов был вовлечен даже г-н де Силлек, оказавшийся к удивлению подруг, непревзойденным рассказчиком. Он рассказывал забавные случаи из их воинской жизни даже интереснее, чем де Порто и подмечал человеческие страсти острее, чем де Арамисец! Сейчас он был совсем другим, чем раньше, но Изабелла понимала, отчего он так изменился со времени их первой встречи, ибо сама, с незнакомыми людьми достаточно долго оставалась в официальных рамках любезной сдержанности и только те несколько человек, которых она допускала до своей души, могли похвастать, что видели настоящую Изабеллу дю Трамбле - смешливую, задорную, великую любительницу розыгрышей и подарков! Сейчас она перебивала графа де Силлек, утверждая, что в некоторых местах своих занимательных рассказов о мушкетерах он явно немножко лукавит, а он серьезно утверждал, что все его истории - чистая правда, но глаза его смеялись!
Вечером они болтали допоздна, а утром, когда еще легкий туман не развеялся под свежим ветерком, въехали в Париж.
-Как сновидение! - шепнул де Арамисец Джулии. - Несколько дней в чудесном сне, рядом с вами.
-Да, мне тоже так показалось.
-Я смогу видеть вас в Париже?
-Я намериваюсь часто навещать г-на де Тревиля. Остальное зависит только от вас, слышите?
-Я не забуду ваших слов! Не забуду, знайте это!
Когда показались высокие стены крепостных башен, окружающие Париж, друзья испытали странное щемящее чувство тоски и горечи, что неизбежно сопровождает разлуку с теми, кто стал вдруг близок и дорог твоей душе. Пронзительные голоса торговцев, звон подков лошадей по булыжнику, яростные перебранки пажей, - все эти звуки большого города казались скрежетанием уху, избалованному тихим журчанием родника в ночном таинственном лесу и сонной тишиной на залитых весенним солнцем дорогах. Встречи, расставания, радость и душевная боль... Судьба как всегда неумолимо ткала свое красочное полотно жизни, почти не считаясь с требованиями простых грешных людей.
-Госпожа Жули! - раздался молодой радостный голос, когда друзья проезжали ворота Сент - Оноре. К ним во весь опор на черной горячей лошади мчался юный всадник. Он с изяществом носил светло-лиловый жакет, такого же цвета бархатные штаны, черные ботфорты и серую шляпу с белым плюмажем. Серо- голубые глаза его восторженно сияли.