- Хобби имеешь? - вдруг спросил он.
- А кто сейчас без хобби! - Коля усмехнулся:
Раньше я корабельные якоря собирал, а теперь марки коллекционирую.
- Хорошее у тебя хобби,- Барракудо завистливо вздохнул:
- А у меня оно такое, что и сказать стыдно.
Он оглянулся:
- Чужие карманы посещаю. Ворую говоря.
- И давно?
- Сколько себя помню. Это у нас наследственное. Он подсел к Редькину и жарко зашептал ему на ухо.
- Все делают вид, что ничего не замечают. Боятся. Министры перед тем, как ко мне идти, все из карманов выгребают. Тоска зеленая. Приходится им делать подарки, а потом их же и уводить. Представляешь?
- Да-а- Коля не знал, что сказать. Глава государства и на тебе! - А зачем вам, дядя Барракудо, воровать, извиняюсь, посещать чужие карманы? Вам ведь и так все отдают, когда захотите.
- Это неинтересно. Другое дело - пальчиками.- Глаза у диктатора заблестели.
- Двумя чуткими пальчиками провести ювелирную работу и извлечь из жилетки како-нибудь растяпы часики...
Он мечтательно прикрыл глаза и помолчал:
- А ты, значит, Робин, специалист по маркам? Барракудо прищурился, достал из тумбочки табакерку, раскрыл ее и протянул Редькину. Внутри табакерки лежала марка. При виде ее Коля оцепенел. Это была знаменитая Мальдивская марка. Всего три таких марки было выпущено сто лет назад. Одна из них исчезла в пучине Атлантики вместе с кораблем голландского купца.
Вторая марка сгорела во время знаменитого пожара в Чикаго. И вот сейчас он держал в руках последнюю Мальдивскую.
- Дарю! - сказал Барракудо, довольный эффектом.
- Это большая честь для меня,- взволнованно произнес Коля,- но...
- Никаких но! - диктатор улыбнулся, обнажив мелкие зубки грызуна.- Ты заслужил ее. Клади в карман. Иначе обижусь!
Коля принял подарок с восторгом и благодарностью.
- А теперь иди и хорошенько выспись. Завтра нам предстоит грандиозное зрелище. Дай-ка я тебя перед сном обниму и поцелую.
Он протянул руки к мальчику, но Редькин вспомнил хобби диктатора и расставаться с подарком не пожелал.
- Как бы вам не заразиться,- озабоченно произнес он,- я ведь гриппую...
Барракудо отпрянул и перестал дышать.
- Что же ты раньше молчал? - зло прошипел он я ведь с тобой контактировал, может, вирусы подцепил, может, уже началось...
- А вы меня и не спрашивали,- обиделся Коля, обняли ни с того ни с сего, я и предупредить не успел.
- Ладно,- Барракудо с сожалением взглянул на Колин карман, где лежала табакерка,- марш в постель, заразный мальчик!
Спать Колю уложили в большой и неуютной комнате на раскладушке. На стенах были нарисованы отвратительные чудовища, которые разевали огнедышащие пасти и говорили: "Спокойной ночи!" От малейшего движения Редькина раскладушка надрывно стонала. Красный глаз лун внимательно смотрел на него, будто большая и хищная рыба подплыла к окну в ожидании добычи. Луна мешал спать, Коля долго ворочался и, не выдержав, решил скрепить булавкой половинки штор. Булавка проткнула материю, в ту же секунду раздался вопль и кто-то свалился с подоконника. Редькин высунул голову и увидел человек сидящего на клумбе.
- Больно? - шепотом спросил Коля.
- Больно,-отозвался человек.
- А зачем в окне стояли?
- Да я же оборотень. Приставлен следить за тобой.
- А зачем за мной следить? - удивился Коля.
- Положено,- пробормотал оборотень, ощупывая тело.
- У нас в Кошмарии за всеми следят. Я за тобой слежу я кто-то за мной следит. Все о всех известно. |
- Да вы поднимитесь ко мне в комнату,- предложу Коля,- и наблюдайте за мной сколько влезет.
- Не положено,- уныло пробубнил оборотень слежка должна быть тайной...
- Дело ваше. Ночуйте на клумбе.
Коля вернулся к раскладушке. Был прожит трудный день. Глаза слипались. Оборотень вздыхал за окном, словно море, и Редькину вспомнилась поездка в Ялту. Потом голове все спуталось, закружилось. Верхом на Белой Утке ехал Барракудо, Сид, одичавший и грязный, сидел на дёреве, пожирая рыбу хекус, по небу летели оборотни, и прохожие разбегались по домам...
Редькин спал.
На следующий день на площади перед Дворцом состоялся праздничный парад. Барракудо был одет в белоснежный китель, увешанный коллекцией орденов, галифе с , трехцветными лампасами и сапоги-чулки. В девять часов утра, сгибаясь под тяжестью орденов, диктатор проковылял на своих кривых ножках к микрофону и произнес речь:
- Дети мои! Сегодня в нашей дружной семье большой праздник нашлась Белая Утка. Поздравляю себя, а значит, и вас! В честь этого радостного события приказываю воздвигнуть на площади мой бюст с Уткой на плече. Каждый житель Кошмарии обязан добровольно внести по одному люрику на строительство памятника. Пока я с вами - вы счастливы!
Он махнул платочком, и многотысячная толпа запела: "Веди нас, папа Барракудо". У людей были испуганные лица, они пели, глядя в землю, и между ними рыскали оборотни, выискивая молчащих.
Спаситель Белой Утки стоял рядом с диктатором, кипя от негодования. Вор и прохвост Барракудо держал под каблуком целый народ. Если бы у Коли был в руках пистолет, Кошмария в эту минуту лишилась бы "папы".
Пение кончилось, и тотчас же загудели сто огромных труб. Каждую трубу держали на плечах десять человек, и столько же человек дули в нее.
Шествие началось.
Первыми торжественно и величаво вышагивали слоны, обутые в огромные ботинки шестьдесят второго размера сзади весело бежали слонята в кедах. Поравнявшись с трибуной, слоны подняли хоботы, украшенные лентами:
и отрубили приветствие, которое тут же перевел Главный затейник:
- Слава Барракудо! Слава спасителю Белой Утки!
Затем на площадь вышли макаки. Все обезьяны были в белых маечках и белых трусиках. Они шли на задних лапках, радостно хихикали и что-то кричали.
- Много бананов нашему другу Робину! - перевел Главный затейник.
У трибуны все макаки сделали стойку на передних лапках и в таком положении удалились. Их сменили тигры. Они брели, лениво помахивая хвостами. На шее у каждого висела табличка с надписью: "Я бывший хищник".
Затейник дал знак, и заиграл оркестр. Тигры поднялись на задние лапы и принялись танцевать. Диктатор его министры хлопали в ладоши и кричали:
- А ну, полосатые, поддайте жару!
Оркестр смолк, площадь опустела, и тогда раздало рокот моторов. В небе появились три самолета - гордость Кошмарии. Они летели на небольшой высоте, покачивая крыльями в знак приветствия. Вдруг от самолетов начал! отделяться точки, которые тут же расцветали пышными бутонами парашютов. Коля с изумлением увидел под парашютами огромных черепах. К их панцирям были привинчены портреты диктатора. Десант спускался прямо на площадь. Приземлившись, черепахи неторопливо удалились под аплодисменты, волоча за собой парашюты. Барракудо был в восторге и приказал немедленно произвести всех трех летчиков в фельдмаршалы.
Заканчивался парад шествием оборотней. Они катились на роликовых коньках, держали шляпы у сердца и преданно глядя на диктатора, горланили песню:
Амускэ зито пeлoгopa Зазандра аль эль кабиола.
Фуэнка каррих паномора, Дибоза оарпо нирманола.
Энкара бенци бонцв слип. Гатара тедро лонод флип.
Алькова хаби фиронал, Крещандо гот унд кабронал.
В Колином дневнике есть перевод этой песни с пометкой: "Рифму перевести не удалось".
Вот ее содержание:
Солнце греет землю, но разве может оно сравниться с душевным теплом папы Барракудо?
Вода точит камень, но разве может она сравниться с силой воли папы Барракудо?
Мы уже не говорим о мудрости, прозорливости, скромности и других достоинствах дорогого папы Барракудо?
Припев:
Трепещи, враг внешний!
Трепещи, враг внутренний!