Я решил не ждать вечера и позвонил отцу в Министерство. Звонить на работу он разрешал нам только в чрезвычайных случаях, поэтому, услышав мой голос, тотчас спросил;
Все здоровы?
Почти,— вздохнул я.
Что с тобой?
—Директор в школу не пускает. Тут у меня история одна...
—А при чем здесь я?
Поговорить с тобой хочет. Ты же в родительском комитете. Приглашает тебя.
Любопытно,— усмехнулся отец.— В каком качестве приглашает? Как отца или как члена родительского комитета? Если — второе, то, возможно, директор обяжет меня поговорить с отцом Володи Балтабаева. Это что же получится — сам с собой разговаривать буду? Ладно, пошутили и хватит. Что натворил?
Коньяк в школу принес.
Коньяк?— переспросил отец.— Что за новости?
—Понимаешь, мы его выиграли с Борькой и хотели на совете отряда разобрать... А Ромка Суровцев мою футболку на скелет одел.
—- На скелет?— растерянно повторил отец.
—Ну да, на скелет. Чтобы все на меня подумали. Эту футболку-то в субботу все на мне видели! Он все продумал...
—Погоди стрекотать!— устало остановил меня отец.— Тут, вижу, так просто не разберешься. Коньяк! Скелет! Футболка! Какая мешанина...— Сиди дома, я в пять приеду. Разберемся...
Не успел я положить трубку — зазвонил телефон.
Это был Олег Сиропов.
— Игреку привет!— прокричал он.— Можешь меня поздравить, старичок: Крякина закончила диктовку. Отговорила, как говорится, роща золотая! Давай, выкладывай, чего хотел, а потом уже я спрашивать буду.
— Тогда сразу спрашивайте,— сказал я.— У меня новостей нет.
— Ну не скажи! — засмеялся Сиропов. — Я, как орган местной информации, тут такое о тебе сегодня узнал!.. Специально звоню, чтобы факт проверить. Ты что же – сам на себя телегу в газету накатал?
— Какую телегу? – удивился я.
— Жалобу значит.
—Что за ерунда? Ничего я никуда не катил, ни телеги, ни трамвая, ни катамарана. Чего мне жаловаться?
— Тебе виднее. Только факт в лице телефонограммы у нас имеется.
—Какой факт?
—Говорю же — телефонограмма. Секретарша редактора утром приняла по телефону от лица, назвавшегося «юнкор Игрек». Так что давай не разыгрывай. Первое апреля еще не наступило.
— Не звонил я в редакцию и Игреком не назывался,— закричал я в отчаянии.— Честное слово же!.
Сиропов замолчал. Я слышал в трубку только тяжелое его дыхание.
— Странно...— уронил он наконец.— Хочешь, я прочту тебе твою... твою... Ну, одним словом, эту телефонограмму. Редактор ее мне передал — для возможного использования в разделе «Можно ли об этом молчать?»
—Читайте,— сказал я.— Интересно, что там у вас.
—Ну, так слушай, читаю... «Широкая общественность нашей школы возмущена поступком хронического хулигана Владимира Балтабаева из 8 «в». Сегодня утром, тайно проникнув в кабинет зоологии, он надругался над скелетом нашей зоологички, благодаря чему последняя прибегла к посредству валерьяновых капель. Экстренными мерами, принятыми директором школы Леопардом Самсоновичем Мантюш-Бабайкиным, пострадавшему скелету возвращены суверенитет и территориальная целостность. Но место ли таким Балтабаевым в нашей школе? Вот вопрос, над которым ломает голову передовая мысль школы. Подписано — «Юнкор Игрек». Все... Ты слушаешь?
— Потрясающе!— уронил я в трубку.— Красивая работа!
Я понимал, что расчетливая, твердая рука противника — а я прекрасно знал его!— все ближе подбирается к моему горлу, готовясь замкнуть на нем кольцо.
—Эй, Игрек, ты где?— окликнул меня Сиропов.— Чего молчишь? Ну что: твоя шутка?
— Не моя.
— Но подпись... Подпись-то твоя...
— Мало ли кто мог так же подписаться,— объяснил я.— Вы тогда мою записку всему залу прочли, а, уходя, так и сказали: «Юнкора Игрек приглашаю в редакцию». Это все слышали.
— М-да...— протянул Сиропов.— Тяжелый случай. Значит, говоришь, все это — ложь и провокация? Ну, а если я, скажем, в школу позвоню и полюбопытствую — что да как? Ты меня тоже пойми. Поступил сигнал — значит, я обязан проверить.
— Тогда подтвердят! – уронил я.
— Что подтвердят?— не унимался Сиропов.— Чьи слова?
— Игрека,— сказал я.— Игрека номер два.
—Тогда как прикажешь все это понимать?— холодно спросил Сиропов.
Все начиналось сначала.
—Олег Васильевич,— взмолился я.— Очень вас прошу — ничего не делайте и в школу не звоните. Понимаете... Это... Я не хотел вам пока обо всем говорить... Рано еще просто... Это все наша с вами операция продолжается. С футболками и майками... Я вам потом все сам расскажу.
Сиропов вздохнул, сказал с недоверием:
—Ладно, если так... Хотя, признаюсь, что-то странно все это. Я не я и подпись не моя... М-да, старичок! Давай договоримся так: в среду я жду тебя ровно в десять утра, идет?
— Еще как идет!— обрадовался я.
—Но учти,— добавил Сиропов,— в среду, и ни днем позже. Больше трех дней дать тебе не смогу. Права не имею.
Раздались короткие гудки, и я положил трубку.
Было от чего прийти в отчаяние. Оба Суровцевы, а с ними, конечно же, и Шакал, похоже, организовали на меня серьезную облаву. Надо же! Мало им было трюка с футболкой — так еще и Сиропову позвонили - да еще и от имени юнкора Игрека. Вот здесь-то и был их просчет. Зная, что в школе есть юнкор, назвавший себя Игрек, они не знали, что Игрек — это я и Борька Самохвалов. Текст они, конечно же, накатали комичный — дальше некуда. Погоди, как это назвал Сиропов? Кажется, телега? Точно — телега! Жалоба значит... Надо это слово запомнить. Интересно, а если бы Сиропов дал эту телефонограмму Рудику Крякину — положил бы он ее на музыку, то есть — на частушки? Конечно, положил бы... Еще как... Он на них что хочешь положит.
И, удивляясь самому себе, я схватил листок и ручку и стал воображать, какие частушки мог бы сочинить Рудик Крякин по мотивам этой самой «телеги», то есть — телефонограммы. Тут же сложились строчки — ничуть не хуже крякинских:
На горе скулит козел,
На нем майки нет.
А Балтабаев нацепил
Шмотку на скелет.
Он скоро всех учителей
Доведет до точки —
Валерьянку станут пить
Прямиком из бочки...
Подружка моя,
До чего ж обидно —
Опозорил целый класс,
А еще не стыдно!
Тут я понял, что частушки можно запросто вязать до бесконечности, бросил ручку на стол и, высвободив перетянутого веревкой Стивенсона, разлохмаченного Катей Суровцевой, погрузился в чтение, бережно перекладывая листок за листком. За книгой и застал меня скрежет в замке — приехал отец.
— Время не тяни,— распорядился он.— Докладывай вопрос по существу. Как у нас на планерке в министерстве.
Можно подумать, что меня когда-нибудь приглашали на их планерку докладывать вопросы. Кроме подписей на майках, у нас к министрам и вопросов-то пока не было.
Я выложил отцу все как есть — с самого начала. Рассказал и о деньгах за футболку, и о кране Хурсанда-бобо, и даже о звонке Сиропова.
—Но почему ты все это не рассказал директору?— удивился отец.— По-моему, все логично и понятно.
—Ябедой быть не хотел.
—Ну и глупо! Такие, как эти твои Ромка и Шакал, и рассчитывают на таких простаков, как ты. Знают, что вы гордые, что считаете себя честными и духом сильными. А в чем сила-то ваша с Борькой оказалась? Гляди как ловко они тебя опутали и подставили. Везде! Серьезный противник. С головой. Уважаю!